Следующая остановка - Галерея.

                                                    Глава 1

   Лодка быстро и легко скользила по поверхности воды. Камыши угрожающе наклонились, ветер трепал и без того взъерошенные волосы. Реку окутало зловоние бензина. Бледный полумесяц с тоской глядел на выжженное поле и на двух изнеможенных путников в лодке.

   Я перебирал веслами и слушал тишину, которая стояла здесь уже минут пятнадцать. Где мошки? Птицы? Рыбы? Жабы, в конце концов! Кто-то словно отменил все прелести природы. Слышно было только шелест камыша и невнятное бормотание Федора.

   - Ты чего? - окликнул его я.

   - Песню вспоминаю, - отозвался тот, зевая. - Успокаивает.

   Тоже мне, нашел время. Хотя в его  положении, наверное, можно.

   Федор держался, плечо его болело так, что только мертвый бы стерпел. Поверьте мне, уж я-то знаю.   

    История нашего побега начиналась с потасовки в лагере, который до сегодняшнего дня я считал родным домом.

    Военная база «Промышленная» была единственной уцелевшей после Катаклизма в сельской местности, что в трех часах от города пешком. В таких, как известно, выжить просто нереально. То мутант какой-нибудь забежит, то террористы пострелять решат забавы ради, зная, что лагерь один и помощи ждать не от кого. Но сегодняшний раздор чуть не стоил нам жизней.

   На базу заглянули двое беглецов, откуда - непонятно, но оба успели схватить дозу облучения. Чтобы не рисковать личным составом, Ковалев, наш командир, приказал их расстрелять и поручил это дело Федору. Мой друг, добряк до мозга костей, естественно, отказался.

   Ковалев орал, ругался, прилюдно называл его предателем и... приказал прикончить вместе с беглецами. Такого даже я не мог предвидеть. Чтобы свои, да еще и за милосердие...

   Волей неволей пришлось его спасать. Я достал лодку, причем какую-то древнюю, с веслами - другие строго охранялись. Выкрал из палатки динамит и подорвал пустые пищеблоки. Отряд тут же всполошился, все рванули выяснять, откуда взрыв. Этим я, понятно, и воспользовался. 

   Зараженные визитеры смылись, а мы с Федором водрузились в лодку и давай грести, да так, что пальцы аж сводило. Ребята, к несчастью, быстро опомнились, сообразили, что я обвел их вокруг пальца. Высыпали на берег и стали палить, не жалея патронов. Я пригнулся, а Федор, умник, прихватил с собой АКМ и принялся отстреливаться. И только когда получил пулю в плечо, понял, что затея идиотская, и лег со мной, пока выстрелы не прекратились.

   На тот момент мы отплыли уже далеко. Ковалев кричал, матерился, брызжа слюной, однако плыть за нами не решился.

   Федору я быстро смастерил компресс из водки и куска рубашки. Анестезия была временной, по-хорошему пулю придется вытаскивать.

   - Далеко еще до города? - спросил он.

   - Минут двадцать, тридцать, - предположил я. - И это только до берега. А там еще идти фиг знает сколько, - я замолчал, пытаясь думать о хорошем, вынул весла из воды, добавил:

   - Нам бы людей найти.

   - Супер! - Федор попытался встать, но тут же застонал и лег на середину лодки, охая и вздыхая. Плечо уже не кровоточило, но наверняка болело жутко. - С чего ты взял, что мы вообще кого-нибудь найдем?

   - Город большой, выживших много. А одни мы здесь загнемся. Без еды, воды и пушек, - я нахмурился, из головы не выходила его рана. - Пулю бы вытащить, а то загноится все.

   Федор сглотнул. На лбу блеснула капля пота и скатилась на волосатую грудь.

   Левой рукой он поднял автомат, из которого стрелял, вынул магазин, пересчитал патроны. На лице я распознал уныние и страх.

   - Пять штук. Не густо.

   Федор взял бутылку «Беленькой», губы жадно присосались к горлышку.

   - Эй, хорош! - я забрал водку, завинтил крышку, бутылка полетела в конец лодки. - Она нужна для обезболивания!

    - Ну а я что делаю? - стал придуриваться он. - Все по правилам, как доктор прописал. Внутрь оно как-то даже лучше.

   Впереди возникли очертания огромного моста.

   Старики рассказывали, что когда-то на нем ездили мутанты эдакие четырехколесные - «автомобили». Металлические, с мотором, бегали быстрей любого зверя. Честно говоря, я с трудом представлял такую сложную конструкцию.

    Сейчас от моста осталась только левая часть - он надломился больше чем наполовину.

   Слева от уцелевшей стороны проходила дорога в город. Так как раньше я от лагеря почти не отходил, южная столица была мне незнакома. Слышал только, что мутантов там пруд пруди и лучше туда не соваться. Ковалев был по натуре трус, все неизведанное считал опасным. А мы, как идиоты, подчинялись.

   Дорога начиналась высоко и чтобы до нее добраться, требовалось подниматься в гору. Под ней расстилался заросший амброзией берег, к нему я и направил лодку.

   От долгой гребли руки затекли.

   - Глянь! - оживился Федор. - На суше!

   Я проследил за его указательным пальцем.

   На берегу и правда что-то было. И это «что-то» я сначала принял за ребенка - маленького, согнувшегося на корточках. Но, присмотревшись, разглядел фигуру с длинными ушами и маленьким, как комочек, хвостом. Заяц. Деревянная статуэтка. На шею намотаны костяные бусы, сами они разрисованы странной символикой, значение которой было для меня загадкой.

   Мы с Федором переглянулись. Он не сказал ни слова, но настроение уже сделалось напряженным.

   Как только лодка уткнулась в берег, из кустов донесся громкий шорох. Оттуда вылезли четыре сгорбленные фигуры с факелами в коричневых балахонах. Обувь у ребят отсутствовала - из-под мантии выглядывали стоптанные пальцы. Под капюшоном угадывались острые носы, глаза сверкали нехорошим блеском.

   Федор стиснул автомат и приготовился. Я оцепенел, чувствуя, как по спине сползают капли пота.

   - Тсс! - цыкнул я и пригляделся.

   Однако никакой агрессии они пока не проявляли. Разглядывали нас с каким-то жадным любопытством, словно перед ними вымирающие звери. Хотя, по-моему, мы от них недалеко ушли.

   После долгого молчания один из них сказал что-то не по-русски и, видно, ждал, что мы ответим.

   - Кто это? - шепнул Федор мне на ухо.

   - Не знаю.

   - Дикари, сто пудово! Посмотри на них! Ей-богу дикари!

   - Помолчи!

   Четверка зашепталась, а потом они подняли головы. Самый высокий и плечистый, что стоял посередине, сделал шаг вперед и заговорил на чистом русском:

   - Мы... друзья? Или враги?

   Разговаривал он медленно, с расстановкой. Все время ставил ударение на первом слове.

   Странный вопрос. Особенно, когда видишь человека впервые.

   - Друзья, - сказал я громко. - Простите, тут такое дело... друг моей ранен, и ему не помешала бы помощь!

   Федор показал простреленное плечо.

   Никто из них не шелохнулся.

   Незнакомцы замерли, как восковые фигуры. Блеск в глазах пропал.

   - По-мо-гите! - проговорил я по слогам. - Помощь нужна. Понимаете? Ферштейн? Андэстэнд? Ребят, ну правда, помогите, парень кровью истекает ...

   Плечистый сел напротив лодки,  наклонился, протянул громадную ладонь.

   На душе немного полегчало, а вот Федор... насторожился. Да с какой вообще стати? Кому из нас нужна помощь?

   Я осторожно взял крепыша за руку, он водрузил меня на берег так легко, словно пластиковую куклу. С Федором сделали по-другому. Из компании вышел еще один - поменьше ростом, с белой повязкой на голове - и залез в лодку. Пока здоровяк тянул Федора, он медленно его подсаживал, стараясь не задеть больную руку.

   Когда все были на месте, я не удержался:

   - Спасибо вам большое-пребольшое! Не могу передать ...

   - Откуда пришли? - перебил холодный голос. Настолько грубый, словно я за благодарность получил пощечину.

   Я обернулся. Говорящий был третьим из четверки. Маленький, пухлый и коротконогий. Лица я не видел, но по голосу понял, что мужчина. Впрочем, как и остальные.

   - Откуда, спрашиваю, взялись?

   - Из лагеря, пять-шесть километров от города, - протараторил я, как на суде. - А вы...

   - Город - место для отбросов! - снова перебил мужчина. Голос стал тверже стали. - Грязная цитадель хаоса, пропитанная кровью грешников.

   Глаза у Федра поползли на лоб. В иной раз мы бы усмехнулись, но он произнес это с такой злобой, что у меня мурашки поползли по телу.

   - В городе полно Иноверцев, - продолжал говорящий. - Из-за них у нас теперь нет солнца! Из-за них Преисподняя изрыгнула своих дьявольских созданий! Они не сберегли подарок матушки-природы и навлекли на нас гнев Божий! - у меня сложилось впечатление, что он читал какую-то заповедь, явно не относящуюся к Библии.

   Федор стал белее снега. Самого меня трясло жутко, в голову рванул большой поток вопросов. Что это за место? Кто эти чудаки?!

   Возникло острое желание уйти - и чем скорее, тем лучше. Но наплевать на Федора не мог, ему срочно требовалась перевязка.

   Мы терпеливо ждали, пока незнакомец кончит пламенную речь. Федор бегло поглядывал на лодку. Я слегка толкнул его в бок, пожал губы, отрицательно мотнув головой. Боюсь, нашим новым знакомым это не понравится.

   - Нам бы в город попасть... как-нибудь, - осторожно попросил я.

   И сразу же об этом пожалел.

   Человек так резко повернулся, что капюшон слетел с затылка. Факел осветил круглые скулы, маленький с горбинкой нос и большие распухшие глаза. Проповедник был наполовину лыс, на лоб падал жидкий чуб.

  - Вы уверены... - он кивнул спутникам, вперил в меня испытывающий взгляд. - Что хотите туда пойти?

   Оставшаяся троица повернула факелы налево. Через секунду тьма рассеялась - и я увидел два безглавых тела, мужчину и женщину, неподвижно лежащих друг с другом. В ноздри ударил гадкий запах трупа, мир завертелся в водовороте, к горлу подступила тошнота.

   Краем глаза я взглянул на друга. Из него словно высосали последние капли жизни. Федор так перепугался, что не смог дышать спокойно, начал шумно шмыгать носом и икать.

   Конечно, мы видели вещи и пострашнее, но обычно это было дело рук мутантов, а не человека. Я и представить не мог, что эти фанатики могли сотворить такое.

   Рядом с лысым встал еще один, заговорил достаточно спокойно:

   - Короче, варианта у вас два. Либо вы идете в город, и мы становимся врагами, либо остаетесь  и, возможно, становитесь членами нашего братства. Время на раздумья не даем, поэтому решайте сразу.

   Он прошептал что-то на ухо лысому и вернулся к своим.

   Меня до сих пор колотило, несмотря на то, что ребята уже угомонились. Только лысый не давал покоя: мутный был какой-то и смотрел прищурено, с подозрением, словно искал повод накинуться.

   Я украдкой посмотрел на Федора. Он, вспотевший и дрожащий, легонько мотнул головой. Значит, выбора у нас нет...

    - А может сразу их того? - не выдержал и оскалился лысый. - А то удерут еще, гады, ищи их потом!

   - Мы согласны! - выпалил я как можно убедительней. Мешкать нельзя. Мало ли что придет в голову этому ненормальному. - Только, пожалуйста, другу помогите!  

   Лысый что-то проворчал, напялил капюшон и поравнялся с остальными. На его место вышел другой, тот, что помог подняться на берег. Дал мне факел, пальцем указал в другую сторону.

   - Идемте. Лагерь близко.

   С места сдвинулись только двое, остальные ждали нас - хотели проследить, чтобы мы не сбежали. Я нырнул в заросли камышей и потопал за дикарями, озираясь, проверяя, не отстал ли Федор. Первая группа держалась в метре от нас, остальные - сзади, замыкали шествие. Сейчас они могли не волноваться, убегать ни я, ни Федор все равно не собирались. По крайней мере, пока.

   Когда заросли закончились, мы оказались на протоптанной дороге, липкой и сырой. Она заканчивалась у бугра огромной ширины, похожий на объемистый котел. Аборигены молча, ничего не объяснив, направились к карьеру. Я хотел было открыть рот, но тут же получил пинок под зад, услышал недовольное ворчание Федора:

   - Молчи! И так по полной встряли!

   Ладно уж.

   Мы быстро вскарабкались на бугор, Федор даже раненый умудрился меня обогнать, поднялся, встал с ребятами над пропастью.

   Со дна «котла» доносились голоса и приглушенное ветром пение.

   То, что мы увидели, напоминало городок, совсем крохотный и не обстроенный, как будто жители здесь только поселились или же были настолько отсталыми, что не могли соорудить нормального жилища.

   Земля внизу настолько заросла полынью и амброзией, что можно было окунуться с головой и прятаться до наступления морозов. По центру в несколько рядов были расставлены палатки, я насчитал больше полусотни. Возле некоторых обнаружил гамаки, сооруженные незамысловато. Несколько дырявых простыней привязывались к кольям, которые потом вбивались в землю. Схема стандартная, проверенная, но я все равно не мог понять, как такое творение выдерживало человека. Слева от палаток я заметил насыпь щебня и песка и аккуратно собранные в кучу поленья.  На склонах зияли лисьи норы.

   На дне угадывалось оранжевое пятнышко костра, мерцающего в темноте. Вокруг - огромный рой людей, напоминавший улей с пчелами. Слышались обрывки фраз, смех, бренчание расстроенной гитары.

   Мы направились к костру. По песку спускаться было трудно, ноги проваливались, меня расшатывало. Приходилось тормозить периодически, но это удавалось не всегда. Ноги сами несли вниз. 

   Увидев нас, жители замерли. Разговоры тут же прекратились, в воздухе повисла гробовая тишина. Нас укололи настороженные взгляды.

   Я смотрел на них секунд пятнадцать, появилось ощущение, что мы попали в мир, не знавший эволюции. От всей этой картины веяло дремучестью.

   Люди из карьера были сродни неандертальцам: одежда выцветшая, дырявая, словно ее срывали силой, на головах - сплетенные из трав венки. Я долго вспоминал, что может означать этот венок, но ничего путного в голову не приходило. Но смотрелось это как-то странно. Лица отпугивали своей чумазостью, волосы слиплись, щеки были разукрашены грязью. Все, как перепуганное стадо, вылупились с опасением, боясь пошевелиться.

    Присмотревшись, я опешил, думая, что зрение меня подводит. Среди аборигенов не было видно женщин. Ни одной копны волос в толпе, не слышно даже тоненького голоса, который смог бы подтвердить наличие женского пола в племени. Ни одной живой души.

   Идущие впереди остановились. Жестом объяснили жителям, что все о''кей и сели рядом, пригласив и нас тоже. В толпе зашелестел шепот, люди все еще косились в нашу сторону с опаской и, похоже, не скрывали этого. 

   Ну и черт с ними.

   Я охотно сел и помог Федору умоститься рядом.

   В бедро уткнулся крупный осколок, я, пыхтя, поднял его с земли. Повертел и хотел было выбросить, как вдруг увидел в нем кусочек неба. Надо же - зеркало! Я поднес его к лицу и глазам не поверил - такое перевоплощение произошло со мной впервые. Длинные, вечно причесанные волосы торчали врастопырку, над губой краснела ровная ссадина. Лоб и щеки щипало от осевшего на них песка, под глазами всплыли синие подтеки. Сколько я не спал? Наверное, сутки... Руки отваливались, мышцы ныли. Хоть и упражняюсь каждую субботу, видно, еще не настолько крепкий, чтобы таскать на себе Федора.

   Уселись все, кроме лысого. Поначалу я подумал, что он опять начнет возмущаться, но старик лишь оглядел толпу и спросил громко:

   - Где Арнольд?

   Повисло молчание, затем послышался ответ:

   - Был здесь где-то! Оружие, кажись, точить ушел!

   - Да никуда он не ушел, - пробасил кто-то из толпы. - Вон, чешет!

   Сидящие обернулись.

   В нашу сторону шагал большой амбал с широкими, как ствол, руками. Высокий, рыжий, с бородой до живота, он явно мог дать прикурить любому в лагере. Могу поспорить, все его боялись и старались лишний раз не ссориться.

    Рыжий глянул на толпу без интереса и скосил глаза на лысого.

   - Чего тебе? - мне показалось, что от его голоса все вокруг вздрогнуло. Или это я так сильно испугался?

   - Парня нужно подлатать. И желательно скорее.

   Рыжий даже не спросил, кого именно, только вздохнул тяжело:

   - Достали вы меня уже сегодня! Врача, блин, нашли! Опять грибами траванулись?

   - У нас пополнение, - сообщил лысый не очень весело. - Эй, вы! Встаньте!

   Мы с Федором подчинились.

   Арнольд глянул на нас бегло, тут же отвернулся.

   - Ладно, минут через двадцать, - сказал он сухо и скрылся в одной из палаток.

   - Не обращайте внимания, - махнул рукой лысый. - Он с нами только потому, что шарит в медицине. А так бы выгнали ко всем чертям. Задолбал! Вечно чем-то недоволен!

   Лысый ушел, мы сели на свои места, я погрузился в омут мыслей.

   - Кирюх, что делать будем? - спросил Федор шепотом.

   - Пулю вынимать, конечно! - цыкнул я, не поворачивая головы.

   - Хочешь, чтобы этот ненормальный ковырялся у меня в руке?! Да он быстрей прикончит!

   - Не прикончит! Надо только потерпеть. Можешь, кстати, меня поблагодарить.

   - Благодарю! - бросил Федор с сарказмом, повысив голос. - Меня будут лечить психи! И что самое интересное - по твоей инициативе!

   - У нас нет выбора, если не заметил! - прошипел я, приложив палец к губам. - Лучше пусть они, чем мне потом придется резать тебе руку! И вообще... не ори! Нас в любое время могут порешить!

   Федор смолк, последняя фраза ударила пощечиной.

    Мне не хотелось это признавать, но вся наша дальнейшая судьба зависела от странных обитателей берега. Еще неясно, кто они, но будет лучше не конфликтовать, и ждать, пока появится возможность смыться.

   Люди меж тем перестали глазеть на нас, как на пришельцев. Вернулись разговоры, песни, пляски у костра и дружный хохот. Похоже, нас приняли. И ни одна душа не заподозрила, что долго здесь мы не задержимся.

   Минут через пять принесли ужин.

   Лысый лично опустил к нашим ногам две стеклянные чашки с мясом и четырьмя ломтиками хлеба. Странно... Что это он?

   Ноздри втянули запах жареного мяса, я кивнул в знак благодарности и взялся за еду. Мясо оказалось необыкновенно вкусным, мягким, вовсе не говядина и не свинина. Пища без труда провалилась в желудок, и он потребовал еще. Не помню уже, когда я ел с таким аппетитом.

   Федор тоже заметно повеселел. Хорошая еда заставила забыть о боли.

   Добавка не заставила себя долго ждать, к ней добавилось два стакана воды.

   Не прошло и десяти минут, как на ужин подоспел Арнольд. Не заметить его было трудно - остальные до груди ему едва доставали.

   Рыжий заметил нас и подошел:

   - О-па, вот вы где! Кого тут надо резать?

   Федор сжался, побледнел, я успокаивающе хлопнул друга по плечу. Да уж, сам бы умер от страха на его месте.

   -Что у тебя? - поднял брови тот, но, заметив простреленное плечо, изменился в лице.  - А-а-а. Шальная пуля. Где ж тебя так цепануло? Ну, пойдем, чего-нибудь придумаем!

   Федор нехотя пошел за ним, я увязался следом.

   - А ты куда? - прищурился рыжий. 

   - Можно мне с ним?

   - Не, не, не! Вали давай! Еще в обморок грохнешься, потом в чувства тебя приводить. Кстати, водка у вас есть?

   К Федору меня так и не пустили, зато выделили отдельную палатку. Там я обязался ждать друга, пока Арнольд не вытащит пулю и не приведет его ко мне. Но, увы, как только я зарылся в сено, тут  же погрузился в сон, сладкий и долгожданный. Не помню, снилось мне что-нибудь или нет, но проснулся от того, что услышал, как в палатке кто-то скребется.

   Разлепив глаза, я огляделся. Темнота наступала и давила отовсюду. Двигаться пришлось на ощупь.

   Скреб-скреб...

   Звук раздавался совсем рядом и напоминал мышиное копошение. А может кого-то и побольше...

   Скреб-скреб...

   В животе нехорошо защекотало. Я подскочил, но не смог выпрямиться - палатка была слишком миниатюрная. Наткнулся головой на ветки хвои, выпирающие через «крышу». Затылок неприятно укололо. Я поежился и опустился на колени.

   В палатку забралось нечто маленькое, скукоженное, но в целом похожее на человека. Однако было в нем что-то крысиное: вытянутый нос, бегающие глазки и два выпирающих верхних зуба.

   - Спишь? - существо вытянуло голову.

   Так-с, разговаривает нормально. Значит - человек.

    - А я на тебя пришел посмотреть, - губы разошлись в загадочной улыбке, человек присел передо мной.

   Меня передернуло от такой приветливости, я отполз назад. Еще один сумасшедший.

    - А чего на меня смотреть? - спросил я осторожно.

   - Да ты не бойся! - сказал крысиный, заметив, что меня бросает в дрожь. - Я ничего тебе не сделаю, просто полгода не видел нормальных людей.

   - В смысле «нормальных»?

   - А ты что, с Зелеными еще не познакомился? - паренек прищурился недоверчиво.

   - С кем?

   Я поймал себя на мысли, что уже несколько часов нахожусь среди новых людей, но ничего о них не знаю.

   - Ну, с теми, кто вас сюда привел. Кстати, приятель твой отлично себя чувствует. Пулю вытащили пару часов назад. Он орал, правда, как резанный и чуть палатку кровью не забрызгал. Но Арни молодец, справился.

   На душе у меня потеплело. Единственная приятная новость за сегодня.

   - Скоро он к тебе придет, - пообещал тот. - Рану зашьют только.

   - А кто они, эти Зеленые?

   Крысиный почесал подбородок, изобразил глубокую задумчивость.

   - Трудно сказать. Вообще от нас эти ребята мало отличаются. Только отказались от жизненных благ и живут теперь как дикари. Днем охотятся, ночью добычу делят и не моются к тому же никогда.

   Да и не они одни. Я заметил, что и от крысиного воняет так, словно он полдня провалялся в канаве, а потом встал и пошел как ни в чем ни бывало. Видно, чистота у них была излишеством.

   - Они упоминали про каких-то Иноверцев, - внезапно вспомнил я.

   - А-а-а... это как раз мы с тобой. Они так называют тех, кто пользуется газом, электричеством, оружием и даже спичками, - рассказчик усмехнулся. - Конечно, этого добра уже сыщешь, но если постараться, то можно.

   И он был прав. У нас в лагере имелось несколько баллонов с газом и один генератор. Эти «богатства» Ковалев оберегал, как своих детей, и использовал крайне редко.

   - Зеленые уверены, что Катаклизм произошел из-за прогресса, - продолжал человек. - Люди стали слишком развиты, понастроили заводов, станций, стали гадить в атмосферу, потом еще оружие ядерное изобрели. Короче, все, что мы имеем - так называемое наследие наших отцов, которые благополучно профукали планету.

   Глядя на его потрепанный внешний вид и глуповатое выражение лица, я и подумать не мог, что в голове у крысиного еще остались извилины.

   - Хм... А они ведь правы.

   Человек моргнул:

   - Так-то оно так, но Зеленые перегибают палку. Живут, как сами говорят, в гармонии с природой. Видишь, спать где приходится? А оружие? Даже автомата нормального нет! Одни камни и палки заточенные. Ах да! Еще они верят, что если вместо прогресса в мире начнется регресс, деградация то бишь, и люди будут жить, как в каменном веке, Бог простит нам все грехи и подарит новый мир, полный радости и благополучия.

   Я горько усмехнулся. На сегодня бреда уже хватит.   

   - А ты тогда почему с ними? - спросил я, сузив глаза. - Нашел бы другое место, раз тебе тут так не нравится.

   - Я бы с радостью, вот только где? Ты сам, кстати, откуда?

   Я вкратце рассказал ему историю нашего прибытия.

   - Вот оно как, - протянул крысиный сочувственно. -  Не думал, что поблизости еще кто-то живет. Если б знал, к вам бы сразу переметнулся. Тебя как звать-то?

    - Кирилл, - опомнился я и представился.

   - А меня Максим. Только это имя мне мать дала при рождении, а сейчас меня по-другому зовут. Беглый.

   - Беглый?

   - Ну да. Потому что попал сюда, когда сматывался от своих. Их перегрызли мутанты, а кто остался жив, стали в разы опасней тех мутантов. Так и набрел на этот лагерь и получил новое имя. Вас, кстати, тоже скоро как-то назовут.

   Нет уж! Кличку я носить не буду! Нужно рвать когти и как можно скорее. Дождусь, когда приведут Федора и сразу деру!

    - Юный ты какой-то, Кирилл, - нахмурился Беглый. - Таких я раньше здесь не видел. Они обычно долго не живут.

   - Почему это? - я почувствовал подступающую к сердцу тревогу.

   - Молодняк очень часто бунтует. А Зеленые этого не любят. Кстати, уже попробовал человечинку?

   Я уставился на него в изумлении, полагая, что ослышался. Наружу вырвался нервный смешок. А Беглый, напротив, не смеялся, как-то странно улыбался.   

   Тут до меня дошло.

   - Ч-что?!!

   Я почувствовал, как горло сжимается, воздух задерживается где-то в глотке, но в легкие не попадает.

   - Мясо уже, небось, попробовал? - Беглый сузил глаза. - Вкусное такое, нежное, да?

   Я медленно кивнул. Холод пробежал под лопатками.

   - Поздравляю, брат! - фыркнул он и хлопнул меня по плечу. - Ты успешно сдал экзамен по людоедству!

   У меня появилось ощущение, что еда, которую я съел, начинает проситься наружу. Мне стоило больших усилий подавить тошноту, я ошарашено вылупился на собеседника. Беглый держался так, будто рассказывал о погоде и ничего отвратительного в этом не находил.

   - Человечинку?!!

   Крысиный кивнул. Не может быть! Он шутит! Издевается надо мной по-черному!

   Мясо... Удивительно вкусное и мягкое... Никогда не пробовал ничего подобного...

   - Господи... - я так и чувствовал, как внутри у меня все свернулось. Мир поехал каруселью. Слова давались тяжело, язык как будто, сдавили и скрутили. - Так ты это... тоже?!

   - Ну да. Жрать же что-то надо. Вам, кстати, очень повезло. Человечина в рационе редкость!

   Он облизнулся, напомнив злобного людоеда из «Волшебника Изумрудного города». Я лихорадочно встряхнул руками, чтобы они так сильно не дрожали. Мне до сих пор казалось, что он просто смеется надо мной и остальные тоже.   

   Если они едят людей, то... почему мы живы?

   - Да не боись, привыкнешь скоро, - попытался ободрить Беглый. - Я сначала тоже нос воротил, а потом ничего.

   - Да пошло оно все! - воскликнул я, пытаясь сдерживать мандраж. - Федор придет и...

   - Они не дадут уйти живыми, - впервые с лица Беглого спала улыбка. - Либо вы здесь, либо на том свете.

   - Почему?!

   Струна терпения не выдержала - ярость хлынула наружу.

   Рука вцепилась в его потную ладонь, сдавила крепко, притянула Беглого к себе.

   Испуганные глазки заморгали.

   - Потому что иначе вас сочтут изменниками! - объяснил он шепотом. - И говори потише, а то услышат!

   И только он умолк, за палаткой послышались шаркающие шаги. Беглый побледнел и юркнул мне за спину. Сволочь трусливая! Вся моя ярость улетучилась, вернулся ледяной и беспощадный страх.

   С каждой секундой шаги звучали отчетливей -  кто-то двигался именно к нам.

   Я огляделся в надежде найти хоть что-нибудь, что послужило бы оружием. Но кроме веток ничего не оказалось под рукой.

   Как только створки палатки разошлись, внутрь просунулась потная бардовая физиономия с растрепанными волосами угольного цвета. Щеки требовали бритвы, на носу красовался вытянутый шрам. Человек подмигнул, натянул кривую улыбку, маленькая пухлая фигура влезла в палатку.

                                                                Глава 2

   - Федор!

   Его появление стало для меня бальзамом на душу.

   Чувствовал себя он явно лучше: плечо было затянуто чистой тряпкой и больше не кровоточило. Губы разошлись в довольной улыбке. Похоже, настроение у него улучшилось, бежать теперь он вряд ли скоро соберется.

   Федор стиснул меня так, что у меня чуть кости не хрустнули.

   - Как рука? - поинтересовался я, с трудом высвободившись из объятий.

   - Побаливает немного. Но это фигня. Арнольд сказал, через два дня можно нитки вытаскивать.

   - Федор, нет у нас этих двух дней! Валить надо!

   - Как валить? Уже? Но...

   Тут он обратил внимание на моего нового знакомого. Беглый вылез из укрытия и помахал рукой.

   - Садись. Разговор будет долгим.

   И я в подробностях рассказал о людях, которые нас приютили, про мясо, которым угощали и про то, что будет с нами, если Зеленые признают в нас Иноверцев.

   Веселого и жизнерадостного Федора будто подменили. Под конец разговора он помрачнел, желание остаться, вероятно, поубавилось. Друг с подозрением косился на Беглого, явно видя в нем шпиона или предателя. Но не доверять крысиному я не мог - только он мог помочь выбраться.

   - Странно, - сказал Федор минутой позже. - Мне Арнольд показался хорошим парнем.

   - Хороший-то он хороший, - согласился Беглый, - но помогать не станет никому. Просто он, как я, прибился к стае и живет по ее правилам.

   - Бред какой-то, - буркнул я. - Разве так можно?

   - Ты, видно, в одиночку никогда не жил, - Беглый атаковал меня тяжелым взгляд.

   А ведь действительно - не жил.

   О себе я знал лишь из рассказа Ковалева, да и то ничтожно мало.

   Разбитый мост, полугодовалый малыш, завернутый в одеяльце... так громко кричал, что услышали проходящие мимо военные и подобрали бедное дитя... с ним были две девочки, но их убил мороз, а он каким-то чудом выжил... и остался один - безымянный маленький мальчик...и вырос в лагере среди людей, получил имя Кирилл, но фамилии своей так и не узнал...

    - Вот представь, - Крысиный поджал губы, - остался ты один, идешь по улицам, а по углам мутанты шкерятся и смотрят на тебя голодными глазами. Патронов нет, глаза слипаются и мочевой пузырь вот-вот взорвется. Но ты идешь, сжимая кулаки, идешь, так как тебя иначе попросту сожрут. 

   А вот еще... Уселся у костра, кусок проглотить не можешь, прислушиваешься к каждому шороху. Тут раз - крадется кто-то, не понять, откуда. И это не зверь оказывается, а просто глюки начинаются от одиночества.

   Мы с Федором переглянулись. Беглый как-то потускнел. От таких воспоминаний даже мне стало не по себе.

   - Это вы молодые, энергичные, прожили всю жизнь среди людей. А я одиночка и жил так постоянно. Поэтому рад любому убежищу.

   - Даже среди людоедов? - изумился Федор.

   - Даже среди них! - щеки Беглого покраснели.

   Похоже, он сам был от этого не в восторге, но возвращаться к прежней жизни не собирался. Интересно, что стало бы со мной, останься я один? Наверное, съехал бы с катушек, а в лучшем случае бы - умер.

   Я решил не накалять обстановку и перешел к самому главному:

   - Ладно, какая теперь разница. Нужно бежать, но без тебя нам этого не сделать, - я смерил Беглого многозначительным взглядом, тот мгновенно все понял. - Идеи есть?

   - Идеи - не патроны, хоть одна найдется! - попытался пошутить он, но в ответ лицезрел наши непробиваемый мины. - Если вы так рветесь в город, то нужен, как минимум, транспорт. Это проблема номер раз, так как Зеленые с техникой не в ладах. НО! - он поднял указательный палец, уголки губ чуть поднялись. - У Гладыша, нашего главного, есть отличный конь гнедой породы. Не знаю, где он его взял, но бегает лошадка о-го-го.

   Не знаю, почему, но я схватился за эту затею, как утопающий за соломинку. Наверное, потому, что она действительно того стоила.

   - Но есть проблема номер два, - поспешил предупредить Беглый. - Коня понадобится вывести из карьера и вывести так, чтобы не засекли.

   Я с волнением воспринял появившийся барьер.

   - Но ведь в палатках спят не все! - вспомнил я. - Кто-то ложится в гамаках, кто-то вообще перед костром...

   - Вот именно. Провести его будет практически невозможно!

   - Практически... - пробубнил Федор, делая паузу. - Арнольд упоминал, что через два часа эти ваши неандертальцы уходят на молитву.

   - Обряд Благодарности, - Беглый кивнул. - Проводится каждое воскресенье. Мы говорим земле «спасибо», она помогает нам поддерживать жизнь и дарит множество бесценных...

   - Ладно! Все! Не продолжай!! - прервал я тщательно отрепетированную речь. - А нам это как поможет?

   - На молитву собираются все без исключения. Вас пока молиться не заставят, но присутствовать обязуют. А конь тем временем останется без присмотра, его легко будет утащить.

   Конечно! И молитва именно сегодня. Неужели все складывается в нашу пользу?

   - Коня я украду, - пообещал Беглый. - Но тащить будете сами. Если узнают, что я помогал, зажарят в масле и сожрут. А я пожить еще хочу.   

   И все равно огромное тебе «мерси», подумал я. Если план сработает и мы выберемся, позже обязательно вернемся, заберем его с собой.

   - Только есть еще одна проблемка, - нахмурился Беглый. - В город без костюмов лучше не соваться - радиация сожрет. А у нас их тю-тю, - он развел руками, - не осталось ни фига.

   - Хм, а как вы из лагеря тогда выходите? - спросил я.

   - Мы никуда особо и не ходим, - развел руками тот. - Охотимся  неподалеку, люди здесь частенько появляются. Кто приключений на задницу ищет, кто просто мимоходом.

   Воображение нарисовало страшную картину. Беглый в обносках, вооруженный палкой с острым наконечником, гоняется за жертвами, чтобы вечером было чем поужинать. От такого мне даже смотреть на него стало противно, я погнал эти мысли прочь. Беглый хоть и чудак, но на убийство не решится. Я надеюсь.

   -  А если приспичит, - продолжал он, - для этого есть банки со спиртом. От радиации не спасет, но помереть не даст. Выпиваешь банку - и почти как новенький.

   - А его можно как-нибудь достать? - Федор вскинул брови.

   Беглый замолчал, как бы раздумывая.

   Если спирт здесь на вес золота, нам о нем только мечтать. 

   - Обещать ничего не могу, - сказал он наконец. - Я попробую, но... Это рискованно! В любом случае, здесь вы не останетесь. Зараженная зона начинается через несколько километров. И если найдете куда примкнуться, в чем я сильно сомневаюсь, то, вполне возможно, останетесь живы.

   Закончив фразу, он довольно скупо улыбнулся. Мне же захотелось сунуться в петлю. «Вполне возможно, останетесь живы». Да неужели? Может, яму сразу себе выкопать?

   Но сдаться просто так - ни в коем разе! Если умирать, то только как герои, а не загнанные крысы.

   - Мы согласны, - кивнул я, заметив, что Федор теряет терпение. - Скажи только, что нужно делать.

   - Пока - ничего. Но через два часа чтобы явились на обряд. А там видно будет.

   Мне не хотелось это признавать, но Беглый оказался единственным нормальным человеком в этой банде людоедов.

   Крысиный ушел сразу после нашей беседы, а мы остались ждать начала нового безумия, в котором нам предстояло участвовать.

   Ровно через два часа палатка вздрогнула от оглушительного звона. Неприятное колокольное звяканье длилось несколько минут. Снаружи началась возня и суета. Слышно было, как люди выскакивают из «домов», бегут куда-то и кричат. Все это напоминало панику перед сражением.

   Федор, судя по всему, подумал о том же, сделался хмурым и взволнованным.

   - Кирюх, а автомат мой где? - взгляд его скользил по палатке, словно искал что-то очень ценное.

   - В лодке, - ответил я нехотя.

   Он поджал губы, смерил меня недовольным взглядом. Лоб пошел морщинками.

   - А что? Сам сказал: пять патронов.

   - Нам бы они сейчас пригодились.

   Створки палатки снова распахнулись.

   Ввалился волосатый карлик с обожженными руками и дикими глазами, как у зверя. Уставился на нас, как на кусок свинины.

   - А вам чего, особое приглашение нужно? - брызнул слюной он. - Вылезайте!

   Я нагнулся и послушно сунулся в проем. Федор - следом. Появление этого хмыря его, кажется, успокоило.

   Улица безмолвствовала, в воздухе парили пепельные клубы дыма. Ночь уступала рассвету, но сумерки не спешили рассеиваться. От недавней спешки не осталось и следа. Все разбежались в неизвестном направлении, бросили палатки и костры не потушили. Где все?

   Карлик повернулся к нам. Лицо напряглось, скулы заострились.

   - Бегом давайте! Если опоздаем, Гладыш разорвет!

   Теперь сомнений не оставалось: он ведет нас на обряд. Все, как рассказывал Беглый. Узнать бы еще, кто такой Гладыш, и почему его так боятся.

   Обряд Благодарности проходил на склоне, на другой стороне карьера, где собирался весь лагерь.

   Поднявшись, я увидел множество сгорбленных спин, сплотившихся вокруг глубокой черной пропасти. Пришедшие склонили головы к земле и произносили что-то непонятное на странном языке. На нас никто не обратил внимания.

   Увидев, что соплеменники заняты делом, карлик пришел в ужас. В глазах проскочила искорка страха, он повернулся к нам, его трясло неимоверно.

   - Боже мой... Позор! Позор! Осквернили Матушку!.. Не простит!.. Никогда не простит... Боже, мне отрежут пальцы!!

   - Что несет этот придурок? - поморщился Федор, глядя на паникера с удивлением.

   - На колени!! - шикнул тот. - И молитесь, чтобы Гладыш этого не видел!

   Федор заколебался, но я быстро помог ему решиться, слегка стукнув локтем по животу. Мы оба опустились рядом с карликом, прижали головы к земле. Мой друг посмотрел на меня, как на идиота, я лишь пожал плечами. Выбора нет. Придется подчиниться.

   Я долго вслушивался, пытаясь запомнить, что они бормотали, но мозг упорно отказывался воспринимать эту ересь. Язык напоминал латинский, но в тоже время был какой-то ломанный и агрессивный, что ли. В итоге я просто стал открывать рот, не напрягаясь.

   Действие напоминало детскую игру, глупую и бессмысленную.

   Рядом раздались размеренные шаги. Я думал, что племя притихнет, а они задребезжали еще громче, словно хотели выделиться, показать, как хорошо справляются с заданием.

   Шаги оборвались. Заговорили громко и отчетливо:

   - Живы будут те, кто отдает земле поклон! Кто не убивал ее, не наносил урон! Чтобы сытым быть и воду вдоволь пить, нужно кровью грешников вину людскую искупить!

   Что за ахинея?

   В сердце затаился страх, холодный и угнетающий. Появилось подозрение, что говорящий видел всех насквозь, включая нас, Иноверцев.

   Толпа мгновенно подхватила строки. Гомон нарастал, шумиха смахивала на кошачий концерт. Вскоре все, как по команде, стихли.

   - Живы будут те, кто сможет вовремя раскаяться! И поможет нам с судьбой нелегкой справиться!  Кто сегодня с нами, тот откажется от зла! И оценит то, что Земля-матушка дала!

   Четверостишья эхом разнеслись по полю. Сидящие неугомонно повторяли все, что говорил хозяин. Чем больше я слушал, тем острее ощущал желание свалить отсюда. Говоришь, откажется от зла... А как называется то, что делаете вы? Благо? Искупление?

   В следующую секунду меня больно ущипнули. Я обернулся - рядом появился Беглый. Он согнулся в той же позе и не поворачивался, только говорил:

   - Вы чуть нас обоих не убили! Какого хрена опоздали? Гладыш убьет, если узнает!

   - Так это он? - изумился я и не заметил, что сказал это вполголоса.

   Несколько человек с опаской покосились на меня и отодвинулись.

   - Заткнись!!! - Беглый выстрелил ненавидящим взглядом, отчего в животе неприятно кольнуло.

   А ведь он не шутил. Доиграюсь, и отправят нас в почетный список меню на сегодня.

   Но Гладыш, к счастью, ничего не слышал. Он был слишком занят речью, говорил и говорил.

   Обряд меня больше не интересовал.

   - Беглый, а почему у вас нет женщин? - обратился я к нему.

   Крысиный молчал, потом отозвался довольно спокойно:  

   - Сожгли. Каждую.

   Я уставился на него оторопело, попытался представить, как это, но мозг упорно отвергал картинку. Мне даже не пришлось спрашивать, зачем, Беглый сам все объяснил:

   - Мы даем обет безбрачия. Никаких женщин, никогда, даже если приспичит. А чтобы не было соблазна гульнуть, Гладыш приказал от них избавиться.

   - Какие вы несчастные! - насмешливо выдавил Федор, который, оказывается, сидел и слушал наш разговор.

   - А зачем вообще он нужен, обет этот? - спросил я. - Беглый?

   Но крысиный неожиданно пропал. Испарился, словно привидение.

   Пошел, наверное, приводить наш план в действие. 

   А меня тем временем одолевало желание взглянуть на Великого и Ужасного Гладыша, вселявшего страх в обитателей лагеря. Но возможности не было,  приходилось сидеть на полусогнутых и не рыпаться. Спина болела, руки, ноги тоже, от запаха сырой земли уже тошнило.

   Когда сидящие утихли, Гладыш снова поднял речь, но говорил теперь тихо и не по-русски. Все слушали, храня молчание. Люди остолбенели, как статуи, не шевелись больше десяти минут.

   Мне же до смерти хотелось прекратить этот тупой процесс и смыться,

это стадо шизиков уже осточертело. Еще один такой обряд я не переживу. 

   Через минуту я почувствовал, как руки начинают затекать, а ноги сводит судорога. Долго так не просижу. Как, интересно, остальные держатся?
   Гладыш замолчал так неожиданно, что у меня пересохло во рту. В воздухе повисло пугающее молчание. И продолжалось до тех пор, пока затишье не взорвал безумный крик, донесшийся издалека.

   Я растерялся. Быстро оглянулся - никого. Вопль тут же повторился, а затем усилился, словно кого-то резали живьем. И крик этот был женский.

   Толпа восторженно загалдела.

   Я навострил уши, поборов соблазн взглянуть на происходящее. Крик то стихал, то разражался снова, будто жертве затыкали рот, а она отчаянно сопротивлялась.

   И тут мне словно развязали руки. Люди стали потихоньку подниматься, устремляя взоры на кричащую. Только я попробовал встать, кости заломило. Их словно сжали плоскогубцами и провернули.

   Чья-то теплая рука легла мне на плечо. Федор заметно поменялся в лице: румянец исчез, губы потрескались и посинели. Сейчас он смахивал на покойника. 

   Я медленно поднялся на ноги.

   Рядом с пропастью, в трех метрах от толпы, застыл горбатый человечек нищенской наружности. Ростом он был мал, я бы сказал, ничтожно мал, полголовы закрывала старая соломенная шляпа. Выглядел карлик довольно болезненно. На лице живого места не осталось. Щеки украшали шрамы, нос, усыпанный угрями, был немного смят, а подбородок рассечен, причем уже давно. На глаза натянута повязка, черная, без прорезей. Слепой, значит. Это в корне меняет дело.

   Признаться честно, Гладыша я представлял немного по-другому. Во всяком случае, не карликом слепым с побитой мордой. И этого уродца все боятся?

   Секундой позже я заметил за спиной у Гладыша Арнольда. Здоровяк не выглядел устрашающим, его как будто что-то беспокоило. Скулы напряжены, он моргал и щурился, словно боролся с желанием пустить слезу. Молча держался возле хозяина и ждал приказа.

   Гладыш сделал шаг налево, Арнольд вышел и встал перед ним.

   По карьеру прокатился одобрительный гул. 

   Под мышкой у Арнольда билось и брыкалось маленькое тельце - девочка чумазая, лет четырнадцати. Она вертела головой и умоляюще смотрела на толпу. И в то же время шикала на всех, как разъяренная пантера.

   Ребенок был хоть и грязный, но одет получше местных дикарей. Девочка вопила истошно, впивалась зубами Арнольду в руку, но тот лишь встряхивал ее и прижимал ладонь ко рту. Животное. Ей-богу, дикое животное, которое из последних сил борется за жизнь...

   Сердце больно сжалось. Я с трудом отвел глаза. И только потом понял, что они собираются с ней сделать.

   Арнольд подвинулся к пропасти, закинул пленницу на плечо. Вопросительно взглянул на хозяина.

    Карлик безмолвствовал.

   - Не забудем ту, что нас кормила! Не забудем ту, что нас от гибели спасла! Ту, что каждый день людей к нам приводила, ту, что с голоду погибнуть не дала!

   Бредятина! Каким бараном надо быть, чтобы во все это поверить? Он сам решил сжирать людей, а всем сказал, что это воля Божья! И это стадо повелось!

   - Но мы не станем жить, как паразиты, - продолжал Гладыш уже не в стихах. - Негоже брать и ничего не отдавать взамен. Я умею быть благодарным, и сейчас вы это увидите.

   Арнольд понял, что пора, и нехотя зашевелился. Руки обхватили девочку за талию и подняли над головой. Бедняжка больше не сопротивлялась. Она лишь сжалась, как комок, стараясь не смотреть, куда ее хотят скинуть.

   Я оцепенел. Мышцы напряглись. Руки тряслись, но уже не от страха, а от накопившейся злости. Дикой и заразительной. В груди вскипала боевая готовность. Сердце крепко и часто билось о грудную клетку. Ноги сами понесли вперед, но кто-то вдруг сдавил мне руку.

   Федор, мать твою!..

   Он смотрел на меня с мольбой и в то же время остро и злобно. Ноздри нервно подергивались.

   - Не лезь!

  Поздно.

  Я вырвался из хватки друга, оттолкнул стоящих впереди ребят. И прежде чем все вылупились на меня, раскрывая рты, я заорал во все горло:

   - Опусти!!

   Толпа тревожно загудела. Все разбежались от меня, как от бомбы замедленного действия.

   Арнольд остановился, девочка застыла в воздухе над пропастью в его руке. Здоровяк оглядывался ошалело, видимо, такое было здесь впервые. Чтобы кто-нибудь ослушался, еще и закричал... Он поднял голову, нашел меня глазами и... узнал. Узнал меня, сукин сын!     

   Девочка стала выискивать взглядом своего спасителя. Рыжий залепил ей пощечину и сунул обратно под мышку. Пленница вскрикнула, пытаясь противиться, но на нее никто внимания не обращал. Все изумленные и перепуганные вытаращились на меня. 

   Арнольд стоял в недоумении, а я, расхрабрившись, пошел к толпе.

   Если во мне и проснулась смелость, то где-то в отдаленных уголках души. Остальное занял страх, поглощающий и неумолимый. Непонятно, как мне удалось дойти до людоедов, но вскоре я понял, что стою напротив главного и заглядываю в злополучную пропасть.

   Она оказалась неглубокой - метра три-четыре. На дне торчали прутья, ржавые, в засохших темных пятнах. А между ними - куски изуродованных тел и бледные безжизненные лица.

   В ноздри заползал противный запах мертвечины. Я поморщился и отвернулся, тошнота скрутила желудок.

   Справившись с шоком, я перевел взгляд на Арнольда. Он молчал,  боясь выдавить слово, ждал распоряжение хозяина. Гладыш, казалось, меня совсем не замечал.

   На душе воцарилась удивительная легкость. Я пошел против того, кого боялся весь лагерь. В одиночку. И остался жив.

   - На землю!.. На землю опусти, сказал! - потребовал я как можно тверже. Однако голос подводил, страх, словно запертый зверь, вырывался наружу.

   Я думал, что народ поднимет хохот, как бывает в фильмах. Но люди словно проглотили языки, старались держаться от меня подальше. Что за на фиг?!

   - Опусти ее на землю!!!

   ПССС!

   Грудь обожгло так, словно к ней приложили раскаленную проволоку. Боль была мгновенная, пронзительная. Она проникла даже в голову и впилась в мозг, как голодный червь. Перед глазами поплыло. Картинка задрожала, словно кто-то сбил настройку телевизора, небо стало темной массой, звезды больше не угадывались. Я почувствовал, что проваливаюсь в невесомость.

   БУХ! Удар об землю. Трава щекочет кожу, боль охватывает голову и спину. Уже другая, не такая сильная. Но все равно погано так, что сдохнуть хочется... 

   Когда боль стала утихать, а мир обрел какую-никакую четкость, я сделал первую попытку встать. В груди больно резануло, я застонал и плавно опустился. Вставай, придурок, хрен с ней, с этой болью! Прижал ладонь к больному месту, рука легла на что-то мокрое и теплое. Тело... Голое тело. Рубашка в районе солнечного сплетения была разорвана, до живота тянулся тонкий порез.

   Я одернул руку, словно от горячей батареи. Ладонь окрасилась темно-алой жидкостью. Твою!..

   В ту же минуту ощутил прикосновение крепких рук, которые взяли меня под руки и кое-как поставили на ноги. Федор, как всегда вовремя! Я шатался, жадно глотая воздух, Федор, не отходя, придерживал меня за плечи.

   Я огляделся. В висках стучало, но уже слабее, мир постепенно прекращал шататься. Среди расплывшейся массы прорисовывались люди.

   - Зачем, дубина ты тупоголовая!! Зачем?! - задыхался Федор, стараясь оттащить меня от пропасти. Взбешенный голос друга, как ни странно, вернул меня в чувство.

   Я уже хотел ответить, но помешал режущий вопль, застрявший эхом у меня в ушах. Сердце тревожно подпрыгнуло, я оттолкнул Федора и повернулся к пропасти.

   Гладыш был на том же месте. Впервые мы столкнулись лицом к лицу, и я заметил, что слепота его - очередной развод. Он видел и довольно хорошо! Я был почти уверен в этом.

   Левая рука сжимала черную плеть, тянувшуюся до самой ямы. На концах ее поблескивали свежие капли крови. Я сглотнул образовавшийся в горле ком и отступил. Страх вернулся в то же мгновение.

   Я обратил внимание на Арнольда. Он топтался рядом с хозяином и с печальным видом заглядывал в пропасть. Девочки с ним не было.   

   - Живой?! - воскликнул Гладыш упавшим голосом. - ЖИВОЙ?

   Арнольд выпучил глаза и произнес нечто вроде «ни фига себе!».

   - Так не бывает, - бормотал Гладыш, будто пытался убедить самого себя. - Еще никто... никто до этого...

   Я, если честно, больше их не слушал. Меня беспокоило другое.

   Я осторожно склонился над пропастью и заглянул вниз.

   В коллекции трупов появился еще один экземпляр - четырнадцатилетняя девочка с рыжими, как солнце, волосами и рассыпанными по щекам веснушками. Из ног, плеча и живота торчали окровавленные прутья. Не успел. Опоздал на жалкие секунды. Обряд Благодарности завершен.

   Я поднялся, растирая намокшие от слез глаза. Вдохнул побольше воздуха.

   Какое-то время Гладыш молча буравил нас взглядом, а затем произнес тихо и четко:

   - Убить. Одного и второго.

   Его фраза подействовала на меня как удар током. Я схватил Федора за руку и не побежал, а как-то неуклюже прыгнул сквозь толпу. Люди расступились. Прошло уже столько времени, а они все равно смотрели на нас с опасением и нападать боялись.

   Сзади пронзительно свистнула плеть, Гладыш взревел, точно встревоженный зверь.

   Толпа оживилась и послушно ринулась за нами.

   Благо, нам удалось выиграть время, и мы с Федором уже мчались в лагерь. Почему туда? Да думать просто было некогда! Главное - не в лапы  к этим психам.

   И только мы достигли брошенных палаток, десять из них вспыхнули. Все сразу, за одно мгновение, словно их окатили бензином.

   Я застыл, как молнией пораженный. Тупо смотрел, как пламя пожирает ткань, а воздух разгоняют угольные клубы дыма. Я сморщился, почуяв едкий запах.

   Федор догнал меня и завопил истошно:

   - Чего ты телишься?! Пошли! Пошли!

   До ушей донесся рев бушующей толпы.

   Дикари успели хорошо вооружиться. В руках были колья и самодельные топоры, кто-то даже сети с собой прихватил. Было видно, что настроены они решительно, лица искажались в неподдельной злобе.

   Я кинулся за Федором, но вдруг упал, почувствовав, что сверху кто-то навалился. Не в силах скинуть неизвестного, я стал мочить его руками и ногами. Но тут столкнулся с перепуганным крысиным взглядом. Ладонь Беглого прижалась к моему рту, мы перекатились за кучу сложенных поленьев.

   Федор замер, увидев, что меня нет.

   Беглый махнул, и он пригнулся, медленно пополз в нашу сторону.

   - Что за кипеш вы тут развели?! - прошипел Беглый, убирая руку со рта. - Я почти все подготовил, сделал! Все по высшему разряду, никто бы ничего не заподозрил, а ты... какого хрена?!

   - Беглый, но девочка... - я не замечал, как голос становился тонким и плаксивым.

   - Забудь о ней! Здесь каждый день кто-то умирает, а я спасал именно ваши шкуры!! Какого лешего ты все испортил?!

   - Я... Я не...  Я спасти ее хотел!

   - И что? Спас? Да они сами сдохнут, но обряд нарушить не позволят!

   Тут, наконец, нарисовался Федор. Вспотевший, запыхавшийся, схватил крысиного за плечо.

   - Ну что? Где лошадь?

   - Хрен вам теперь, а не лошадь! - вспыхнул Беглый. На лице вздулась багровая жилка. - Скажи «спасибо» своему дружку!

   - Но...

   - Что «но»?! Вставайте и бегите, если в яме не хотите очутиться! Я сделал все, чтобы из задницы вас вытащить!

   Сейчас во мне действительно проснулся стыд. Пытаясь спасти девочку, я рисковал не только жизнью Федора, но и безопасностью Беглого. И затоптал единственную тропку, отделявшую нас от свободы.

   Яростные вопли приближались. Похоже, люди были уже в лагере, но нас они потеряли из виду. Слышались крики, споры, ругань, но движение заметно поутихло.

   Я хотел бежать, но помешал ошарашенный взгляд Беглого, ощупывающий рану на моей груди.

   - Это чем тебя так? Плетью?

   Он смотрел так, словно мне выстрелили в голову, а я поднялся себе живехонький и пошел дальше. Честно говоря, я понятия не имел, чему он удивляется, но решил все-таки уточнить:

   - Ну да. А что?

   - Плеть Гладыша известна тем, что рассекает кожу до костей, - прошептал Беглый. - Ты должен был умереть после удара!

   Черт! Еще одна тупая небылица! Грудь немного побаливала, но в целом чувствовал я себя отлично.

   - Ну, значит, я везунчик, - отмахнулся я.

   - Нет! Я сам видел, как он ею хлещет! Никто еще не выжил!

   - Вам что, заняться нечем? - вмешался Федор. Он выглядывал из-за поленьев, наблюдая за снующими дикарями. Судя по всему, они кинулись тушить жилища, а про нас, видимо, забыли. Однако настораживало то, что прошло уже столько времени, а Гладыш до сих пор не объявился. Нехорошо это, нехорошо...  

   - Фокусы с палатками - твоя работа? - мой друг прищурился.

   Беглый кивнул, явно довольный собой:

   - Это поможет выиграть время.

   - Тогда чего мы ждем?

   Мы с Федором полезли на склон. Передвигались медленно, на корточках, чтобы не создавать шума.

   Беглый провожал нас взволнованным взглядом, следил, чтобы никто не подобрался сзади. А это, было в принципе, без надобности. Дикари так завелись из-за пожара, что все остальное, казалось, потеряло для них смысл. Беглый наверняка облил палатки чем-то горючим - тушили их долго и очень медленно.

   Прошла секунда - перед нами выросла знакомая фигура.

   Тишину пронзил короткий свист. Я подскочил. Струя воздуха прыснула в лицо. Возникла изувеченная морда карлика, рот искривился в дьявольском оскале.

   Гладыш застыл на расстоянии вытянутой руки. Рука поднялась для атаки. В кулаке развевалась тонкая, как нить, плеть.

   Мы с Федором прыгнули в разные стороны - удар последовал молниеносно. Плеть ударила туда, где мы стояли. Раздался зычный шлепающий звук, как будто рубанули кусок мяса.

   Я выпрямился, проследил движение кнута и подавил застрявший в горле крик. Федор же не удержался - взвизгнул, как ошпаренный, и побледнел.

   На месте, где мы прятались, лежал оторванный кусок туловища. Две дергающиеся ноги и половина залитого кровью торса. Рядом валялись обрубленные конечности и верхняя часть тела, обрывающаяся на животе. На землю высыпались внутренности, вокруг росла большая алая лужа. Верхняя часть Беглого покоилась лицом к земле, и было видно только взмокшую от крови спину.

   Я почувствовал тяжесть в животе и отвернулся, пытаясь справиться с тошнотой. Вот, значит, что со мной должно было случиться...

   Зеленые заметно оживились. Плюнули на палатки и посыпали к нам, желая узнать причину истерического крика. Узрев хозяина, испуганно притихли. Похоже, все боялись плети, как огня.

   Но испуг Зеленых длился несколько секунд. Потом они заметили разорванного соплеменника. Заметили? Скорее унюхали. И точно голодные звери кинулись к нему, забыв о плети и о нас с Федором. Сперва я тупо наблюдал, пытался убедить себя, что это понарошку. Что люди просто сбиты с толку и шокированы, как мы. Но нет... Зеленым было наплевать, что только что убили одного из них. Они цеплялись в плоть, сдирали кожу, кто-то начинал жевать ее уже сейчас. Были даже те, кому ужасно повезло. Они схватили руки и рванули прочь, пока другие думали, откуда лучше оторвать кусок.

   Гладыш стоял в безмолвии. Я не видел его глаз, но судя по тому, как искривился рот и заострились скулы, стало ясно: он их презирает. Людей, которые легко перегрызут друг другу шеи, стоит только приказать. Людей, которых и людьми назвать язык не повернется.

   Я знал, что мир уже не тот, и люди, соответственно, другие. Но мне и в голову не приходило, что они настолько изменились.

   Мысли слились в кучу. Сзади кто-то тихо шикнул, потянул меня за майку. Федор надулся, как шар, на лице заиграли жилки. Он говорил неслышно и махал руками, призывая меня к бегству.

   Меня словно водой холодной окатили. Я оторвался от тошнотворной картины и рванул. Рванул, забыв об осторожности, наверх, на гору, прочь от дьявольского места.  

   Ноги налились свинцом, я ощутил болезненную тяжесть.   

   Федор выругался и прибавил скорости. Бежать ему было трудней, рука распухла, стала кровоточить. 

   Гладыш вмиг заметил наше бегство, плеть со свистом резанула воздух. Зеленые аж подскочили, словно их трахнуло током. Быстро оторвались от добычи и перевели внимание на нас.

   В последний раз я обернулся, не сбавляя шаг. Звероподобные, измазанные кровью люди понеслись за нами. Хозяин остался позади. Он голосил, размахивал руками, из уст вылетали оскорбления. И чем громче он вопил, тем быстрее и оживленнее мчались Зеленые.

   Скрипя зубами от тупой боли в мышцах, я побежал еще быстрее. Озираться больше не рискнул.

                                           Глава 3                                        

   Зеленые держались за нами «хвостом».

   Я хрипел, грудная клетка разрывалась от отдышки. Перед глазами плыли темные разводы. Легкие требовали кислорода. Ноги уже не просто ныли, они кричали, умоляли прекратить бежать.

   То же самое творилось с Федором. Но он, в отличие от меня, не останавливался, черпал силы неизвестно откуда. Ничего. Если упаду, начну ползти. Живым они меня не возьмут!

   Под конец спуска заросли закончились. Их сменила каменистая дорога.

   Подошвы громко шаркнули по щебенке. Федор застыл. Ладно, отдышится и догонит. Секунды две, не больше...

   Однако двигаться он дальше не спешил, остановился явно намеренно. Что за?!..

   Ноги больно впечатались в землю. Я развернулся в пол-оборота, чувствуя, как барабанит сердце. Организм с радостью воспринял передышку, я задышал, часто и глубоко. Время! Время, Федор! Я подскочил к нему, пальцы с силой сжали локоть, потянули на себя.

   - Глянь! - прошептал он и указал наверх, откуда мы бежали.

   Зеленые замерли на полпути, провожая нас туманным взглядом. И дальше, кажется, не собирались. Все столпились у карьера и в безмолвии поглядывали в нашу сторону. 

   - Что это с ними? - спросил я Федора, хотя и на языке у друга наверняка вертелся этот же вопрос.

   Тот лишь беспомощно пожал плечами.

   - Может, у них правила строгие? - предположил я. - Не выходить за пределы территории, например?

   - Или они чего-то боятся, - нахмурил лоб Федор. От его слов в желудке появилась холодная тяжесть. А ведь его догадка больше похожа на правду.

   Мысли рождались одна хуже другой, но я старался не зацикливаться и не думать о плохом. 

   Федор поднял сжатую в кулак руку и высунул средний палец. Зеленые не шелохнулись. Сомневаюсь, что им знаком этот жест, но даже если бы и был, с места они все равно не сдвинулись.

   Я почувствовал нахлынувшую волну ликования, от счастья хотелось закричать. Несмотря на то, что впереди нас ждал полный опасностей город, страхи отошли на второй план.

   - Идем отсюда, - Федор повеселел. Уголки губ едва заметно поднялись. -  Не дай Бог, передумают.

   Минут пятнадцать мы шли ровно и неторопливо. Обойдя мост, выдвинулись на дорогу, посмотрели дальше - вот он, въезд. И рядом ржавая табличка «Краснодар», согнутая и почерневшая.

   - Велком, детка! - усмехнулся Федор страшным голосом. - Милости просим в южную столицу!  

   Славный город, центр житницы России, стал не более чем мертвой зоной.

   Асфальт был выщерблен, дорога вся в каких-то ямах, будто здесь взрывали бомбы. От трамвайного пути осталась только полоса, заросшая мхом. Справа шла железная дорога, как ни странно, целая и нераздробленная. Справа - тротуар, разбитый на куски, а вдоль него два обветшавших маленьких вагончика. Припоминаю что-то... Ковалев называл их магазинами.

   За ними высилось большое здание со стеклянной отделкой. С виду вроде не такое старое, но пережило явно больше, чем мы. Козырек у входа обвалился, по стеклу тянулись трещины. На месте дверей открывался широкий проход. На крыше выстраивались крупные буквы, покрытые толстым слоем паутины. Не все из них я разобрал, но название, кажется, понял.     

   «Сити-центр».

    Угольного цвета неба нагоняло страх. Таким оно осталось после Катаклизма. Солнце уже не грело так тепло, как раньше.

   Впервые город был передо мной так близко. Я находился в нем и чувствовал, как давит и вселяет ужас новая атмосфера. Раньше лишь рассматривал его издалека, расспрашивал сталкеров, зашедших в лагерь переночевать. Сколько ужасов они травили - мама родная! Что жить там невозможно, твари лезут изо всех щелей. И выживших там много, но они - хапуги и скоты, за ящик патронов голову оторвут. Короче говоря, сидите вы, ребята, в своем поле и не суйтесь в этот ад, живее будете.

   А мне почему-то до смерти хотелось в «ад». Посмотреть на рельсы, по которым ездили «машины с проводами», на дома высокие, на магазины и на все, чем пользовались люди тридцать лет назад.        

   Только мы шагнули на разбитый тротуар, на душе вскипело беспокойство. Меня не покидало подозрение, что Зеленые ушли не просто так. Было что-то, что заставило толпу остановиться. И это «что-то» может оказаться в сотню раз страшнее их самих.

    Может, дело в радиации? Хотя Беглый сказал, что до зараженной зоны далеко, но неизвестно же, когда она начнется.

   - Как ты говорил, город называется? - спросил Федор, оторвав меня от мыслей.

   - Красный... - напряг память я. - Погоди... сейчас... Красно... Краснодар, кажется.

   - Хм. Это от «Красный дар», что ли?

   - А я откуда знаю? Может быть.

   - Точняк, друг! Помнишь, Михалыч, рассказывал, что раньше он Екатеринодаром назывался. В честь императрицы Екатерины второй, которая крестьянам землю даровала.

   - Да помню я, помню. Только чего ты сейчас об этом вспомнил?

   - А нехорошо как-то получается, - поджал губы Федор. - Екатерина подарила землю крестьянам, а профукали ее мы.

   Действительно, нехорошо.

   - Не сравнивай. Тогда люди были другие, - задумался я. - И время тоже.

   Федор хотел было что-то возразить, как вдруг поблизости загрохотало. 

   Я огляделся. Нас окружали горы битого кирпича и потрескавшегося бордюра. На дороге валялись куски электропровода, а вдалеке виднелся парк, окруженный голыми деревьями.

   Что это было?

   Вопрос засел внутри меня, как ржавый гвоздь, и не давал покоя. Я вопросительно посмотрел на Федора, но тот меня не замечал. Он озирался, прощупывая взглядом каждый камешек. Румянец на лице исчез.

   Сзади что-то прошуршало - мы, как по команде, обернулись. Рядом были только сваленные в кучу кирпичи. Странно... Что это? Кошка? Нормальные кошки здесь теперь не водятся.

   - Скажи, что мне послышалось, - прохрипел Федор с надеждой.

   - Тебе... послышалось... - выдавил я, холодея от ужаса. - Но здесь и правда кто-то есть...

   Груда кирпичей недалеко от нас задвигалась,

   Мы с Федором переглянулись. Я успел заметить, как бледнеют его щеки.

   Верхушка кучи развалилась, кирпичи посыпались на землю. Оттуда высунулась морда, вытянутая и мохнатая, как у собаки. Два налитых кровью глаза с яростью уставились на нас. Нижняя челюсть откинулась, обнажая острые слюнявые клыки. Тварь угрожающе рыкнула.

  Сердце тревожно подпрыгнуло и провалилось куда-то под пятку. Господи...

  Я хотел стряхнуть со лба испарину, но не рискнул. Существо так пристально за нами наблюдало, что любое движение могло его разозлить. Идиоты! Потащились в город с голыми руками! Могли бы подождать или хотя бы выкрасть у Зеленых пару топориков самодельных! Путешественники, блин. Понятно теперь, почему они перестали нас преследовать.

   И зачем тогда было рисковать? Чтобы сдохнуть в пасти первой твари?

   - Шшшш! - Федор взял инициативу в свои руки. - Резких движений, главное, не делай. Мы зашли на ее территорию. Медленно... медленно отступи назад!

   - А, по-моему, она и так и так меня сожрет! - огрызнулся я.

   - Делай, что говорю! - слегка повысил голос друг. - Шустрей! Иначе разозлишь!

   Но разозлили мы ее, по-видимому, сразу, Тварь рычала и мотала головой, каждое слово, сказанное вслух, вызывало у нее агрессию. Слюна длинной нитью падала из пасти на землю.    

   «Псина» вытянула морду, стала выбираться из укрытия.

   Пальцы Федора вцепились мне в майку и потянули назад. У самого инстинкт самосохранения сработал моментально, я отшатнулся, приготовившись бежать.

   Твари это не понравилось - она пригнулась, сделала мощный прыжок в нашу сторону и... черное собакообразное существо взлетело, распуская крылья, пронеслось у нас над головами. Оно напоминало птеродактиля - огромного, мохнатого, с собачьей головой.

   Федор вконец потерял терпение и дал мне крепкого пинка:

   - Беги, ненормальный! Беги!

   Мы выпрыгнули на дорогу и рванули по прямой. Мышцы ног сводило адской болью, бежать не оставалось сил. Я с трудом волокся вслед за другом, слыша, как похлопывают в небе крылья. Страх подкатил к сердцу, сжал его холодной рукой. Заставил мозг отключиться.

   Дышать становилось тяжелее. С каждым шагом. С каждым вдохом. Бок покалывало, во рту пересохло. Еще немного и не выдержу, еще чуть-чуть и упаду!..

   БАХ!

   Голова ударилась обо что-то жесткое. Ноздри уловили запах пота.

   Я выругался, поднял голову... опешил. Федор замер, не сказав ни слова о том, что я только что врезался ему в спину. Но почему он встал?

   Я заметил, что крылатой твари рядом не было, ни в воздухе, не на земле. Решила все-таки оставить нас в покое. Но только я вздохнул спокойно, Федор жалобно, по-детски застонал.

   Впереди, буквально в двух шагах, оскалились еще четыре зверя. Точно такие же, как тот с крыльями. Один был покрупнее, с вытянутой мордой, другие три облезшие, с торчащими, как у волков, ушами. Мутанты, озверевши, пожирали нас глазами и рычали в унисон. Как будто решали, кто бросится первым.

   Я застыл, чувствуя, как покрываются влагой ладони.

   Федор сделал шаг назад. Наткнулся на меня, притих, боясь даже вздохнуть.

    И что теперь? Отвлечь их не получится, молитв я никаких не знаю...

   - Тихо, тихо, мои хорошие, тихо! - пролепетал Федор, но слова на них не действовали. Не собаки, черт возьми!

   Озлобленные морды пялились на нас. Слегка приоткрывали пасти, демонстрируя клыки. Два из них рычали, третий издавал вибрирующий рев. В любой момент готовы были кинуться и разорвать.

   Так. Спокойно. Это просто псины. Не совсем нормальные, но в целом обычные собаки, которых лучше не злить.

    Я вопрошающе уставился на Федора, но тот уже, похоже, все решил. Сорвался с места, ринулся через дорогу, не оставив мне возможности подумать.

   Я растерялся. Два мутанта бросились за другом. По улице пронесся зычный лай. Остальные повернули морды, двинулись ко мне.

   Недолго думая, я мотанул в другую сторону. Не знаю, почему, решил, наверное, что в одиночку смыться будет проще. Нашел глазами магазин с прогнившей вывеской и выбитыми стеклами, направился туда. Но, оглянувшись, обнаружил, что мутанты двигались быстрее и один уже был в метре от меня.

   Серая громадина прыгнула, раззявив пасть.

   Я отскочил и спрятался за угол магазина. Тварь пронеслась мимо, приземляясь дальше за тротуаром.

   Ноги ослабели, как отпущенная струна. Я прислонился к стенке и осел на землю. Воздух вырвался из легких.

   Сердце бешено стучало под ребрами, грудь, казалось, скоро разорвется. Движения давались тяжко и с натугой. В ушах как будто барабанщик поселился - все стучало и гремело, отдаваясь шумом в голове. Все. Не могу больше.

   Слева от меня раздался хриплый рык. Я повернулся. Молча, не сопротивляясь. Страх сменился полным безразличием. 

   Все произошло так быстро, что я даже принял это за смерть.

   Клацанье челюсти, удар крыльев, прыжок - и я валяюсь на асфальте. Толстые лапы прижались к груди, когти больно царапнули кожу. В ноздри ударил мерзкий запах, я едва не заглянул ему в пасть... и вдруг БУМ! Голова лопнула, как шар с водой. На меня свалилось что-то серое, гадкое, слизкое... Мозги!

   Я вскочил и заорал, как сумасшедший. Эта дрянь была везде: на голове, одежде, в волосах, во рту. Липкая, вонючая слизь, по запаху как тухлый желток.

   Подавив трясучку, я посмотрел под ноги. Мохнатая зверина покоилась рядом, на месте головы темнело черно-красное месиво, отдающее вонью.

   Стоп! Каким макаром эта образина сдохла?! 

   Ответ не заставил себя долго ждать.

   На другой стороне улицы грянул очередной выстрел, а потом еще два. Мутанты притихли.   

   По улице разнесся звонкий дребезжащий смех.

   Сердце тревожно сжалось.

   Поморщившись, я стер с лица густую слизь, размазал кровь, которая осталась на одежде. Непроизвольно опустился на колени, чувствуя, как организм выталкивает дрянь, попавшую в желудок. Вырвал. Глаза затуманились от слез.

   Справившись с последним тошнотворным порывом, я поднялся, осторожно высунулся из-за стены.

   На дороге был высокий худощавый дед в штанах и клетчатой рубашке. На плече держал охотничью двустволку, из дула шел молочного цвета дымок. Вокруг лежало три безжизненные туши. Одна еще хлопала крыльями, в последний раз хватая пастью воздух. Под ней росла большая лужа темной крови.

   Старик покатывался со смеху, смотря куда-то в темноту. Мутанты его совсем не пугали. Он вел себя так, словно сталкивался с ними каждый день и убивал, как мух газетой.

   - Не, ну я не могу! Это ж надо! - хохотал он. - На дерево, как кошка от собаки!

   Надо же. Оказывается, у людей еще осталось чувство юмора.

   Я проследил за взглядом старика и сам, на удивление, улыбнулся. 

   Напротив рельс на ветке дуба умостился Федор, всем телом прижимаясь к стволу. Он, видимо, не понял, что опасность миновала и слезать пока не собирался. Ветка наклонилась и, не выдержав такого веса, хрустнула. Мой друг с глухим ударом шлепнулся на рельсы. Смачно выругался и потопал к нам.

   Мужик с ружьем еще сильней расхохотался.

   - Да не боись, поубивали гадов! - успокоил старик и тут же повернулся ко мне

   Дедуля вперил в меня любопытный взгляд, насторожился. В глазах блеснул едва заметный страх, на лбу прорезались морщинки. Он облизнул сухие губы, почесал щетину на подбородке.

   Краем глаза я заметил, что ружье, которое спасло нам жизнь, сейчас смотрело мне в живот.

   Я ощутил вспышку животного страха в груди.

   - Извиняюсь, - лицо деда просветлело. - Не за того принял.

   Губы разъехались в приветливой улыбке, обнажив два золотых зуба. Дед быстро опустил ружье, протягивая руку.

   Да разве мог я обижаться?

   Я с удовольствием пожал шершавую ладонь. Возникло острое желание обнять его, как маму, и благодарить, пока слова не кончатся. Потому что он был первым, кто спасал нам жизнь.

   Я растерялся, не зная, что сказать, с чего начать. По-детски как-то улыбнулся.

   - Спасибо вам, - Федор вырос у меня за спиной, нарушив затянувшееся молчание.

   Выглядел друг паршиво. Под глазом красовалась царапина, на лбу -  болезненный кровоподтек. Плечо распухло. Похоже, швы, что наложил Арнольд, не выдержали. - Не знаю, что бы с нами было, если бы не вы.

   - Ну, у тебя уж точно шансов было больше, - подколол дед, хихикнув. - На дерево, как Маугли, за две секунды! Сам видел! Они тебя бы в жизни не достали. А вот приятеля твоего чуть не съели.

   Дедуля тяжело вздохнул, закинул на плечо ружье.

   - Давайте так: сейчас идем ко мне, знакомимся, кушаем, выпиваем. А вы рассказываете, кто такие и какого лешего здесь ошиваетесь. Еще и без оружия.

   Мы с Федором закивали. Любой приют сейчас был очень кстати.

   Старик повел нас к одному из магазинов, вошел в дверной проем и растворился в сумраке.

   Мы оказались в тесной комнате, заваленной полками и тряпками. Помимо этого, конечно, было много пыли и наваленных камней, в стенах зияли свежие дыры. Честно говоря, я не знал, зачем он нас сюда привел, но мы решили целиком и полностью довериться старику и делать, как он скажет.

   Дед зашел куда-то в угол, сгреб ногой в сторонку кучу мусора и наклонился. Раздался скрип, лязг ржавого железа - в ту же секунду потянуло чем-то теплым и вкусно пахнущим. Желудок сжался, рот наполнился слюной. 

   Мы пошли за стариком, увидели, как он пролазит в проем, придерживая железную дверцу. Подвал. Конечно! Где еще мог жить пенсионер после Катаклизма и иметь реальные шансы выжить? Один, вдали от хаоса и радиации.

   Внизу оказалась лестница, но ей я не воспользовался - сразу спрыгнул на холодный пол. Щеки обдало теплом. Передо мной открылся длинный коридор, конец которого скрывала темнота. На стены крепились подсвечники, как в Средние века, огонек был самым скудным освещением. Как ни странно, сыростью совсем не пахло. Здесь царил совершенно незнакомый запах, какой-то домашний и очень аппетитный.

   Как только Федор спрыгнул, тьму вдали рассеял кружок света. Рассеял, правда, только частично, зато стали видны голые стены и продолжение бесконечного коридора.

   - Страшно? - спросил старик наигранно.

   - Пока не очень, - отозвался Федор.

   - Правильно. Бояться нужно только одного.

   - Кого? - спросили мы в один голос.

   - Мою жену.

   Дедуля улыбнулся - золотые зубы в темноте блеснули. Ни я, ни Федор шутку не оценили. За последние несколько часов мы утратили не только чувство юмора, но и способность улыбаться. А он ничего. Живет себе не первый день и еще находит в жизни хорошее. Привык, наверное.

   Чем дальше мы продвигались по тоннелю, тем отчетливее я ощущал приятный запах пищи. Подошвы шлепали по полу, дорога в тусклом освещении казалась лабиринтом без конца и края. Глухие звуки становились отчетливей и щекотали нервы. Поначалу я прислушивался и вздрагивал от каждого шороха, ожидая встретить здесь какую-нибудь тварь. Но, судя по тому, с какой уверенностью держался старик, коридор был действительно пуст.

   Идти пришлось недолго - очень скоро вдалеке забрезжил слабый огонек. Фонарь погас и отправился деду в карман. Мы пошли на свет.

   Это был очередной проход - узкий и, похоже, выбитый вручную. Старик и я пролезли без труда, а Федору пришлось втянуть живот, чтобы протиснуться.

   Мы вошли в просторное помещение. Первое, что бросилось в глаза - четыре симметричные дыры в стене с горящими свечами. Обставлено оно было небедно: два кресла с порванной обивкой, шкафчик с книгами, кушетка и изъеденный молью палас. Посреди комнаты был стол со скатертью, на нем - радиоприемник сорокалетней давности. По углам теснились пятилитрушки с водой, под кушеткой ящики и коробки. Единственное, что не вписывалось в интерьер, - новенькая вычищенная печь с кипящим на газу отваром. Он и был причиной этого пленительного запаха.

   Обстановка в комнате попахивала старьем. Однако такого разнообразия я еще не видел. Откуда в подвале столько мебели? И главное - как этот щуплый старикан ее сюда перетащил?

   - Кхе-кхе...

   Мысли оборвались, как загруженный подъемный кран.

   На нас смотрела пожилая дама настороженными, полными тоски глазами. Тучную фигуру облегало выцветшее платье в крапинку, спрятанное под серым фартуком. Женщина гостям была явно не рада.

   Однако старик сразу расставил все точки над «i»:

   - Встречай гостей, мать, - двустволка полетела в угол, он уселся на кушетку с видом утомившегося мужа, глубоко вздохнул. - Подобрал их наверху. Пацаны чуть на тот свет не сгинули. Четырех церберов уложил, представляешь? Да не смотри ты так, они свои! Не эти гады из карьера. Видишь: одеты даже по-другому.

   Она помолчала секунду-другую и смягчилась. Морщины на лбу разгладились, глаза наполнились теплом. Добрейшей души женщина, такую видел я впервые.

   - Есть чем пацанят угостить? - спросил старик и покосился на кастрюлю с варевом. - А то голодные какие-то, худые...

   Ну, насчет Федора я бы поспорил, но жрать действительно хотелось.

   Через десять минут мы сидели за столом в окружении хозяев комнаты и алюминиевых чашек со странной похлебкой. По запаху она напоминала суп, но выглядела как чай с кусочками резины. Конечно, в лагере чего мы только не пробовали, даже шашлык из лягушек, но это варево доверия не внушало.

   - Да ешьте уже, боже, не отравитесь! - улыбнулся старик и загремел ложкой. Еда ему очень даже нравилась. - Вас что, на родине икоркой красной кормили? Обычный суп грибной, только грибочки, ясен пень, искусственные. Втридорога взял у пашковских торгашей. Зато наедаешься на весь день. Мяса, звиняйте, нет.

   Федор стал хлебать так быстро, что едва не поперхнулся. Я последовал примеру друга. Живот безоговорочно требовал пищи.

   Варево оказалось восхитительным. Чашка быстро опустела, просить добавки было неудобно. Но женщина с таким умилением наблюдала, как мы кушаем, что после первого захода сразу налила еще. Вторая порция пошла медленней, голодный червь стал утихать. Тут мы и познакомились.

   Старика звали Николай Гаврилович. Бывший летчик-испытатель был одним из немногих, кто застал наш мир до Катаклизма и умудрился дотянуть до старости. В свои шестьдесят пять он чувствовал себя отлично, помогал жене, обустраивал жилище и по-прежнему оставался кормильцем в семье. Бывало даже, совершал вылазки в аптеку через улицу, но делал это крайне редко. Лекарства были нужны и ему, и супруге, но не всегда их удавалось достать. Мутанты прятались за каждым углом, и рисковал он только в крайних случаях.

   Жена его, Раиса Ивановна, здоровью мужа могла лишь позавидовать. У нее случались боли в сердце, ныли ноги, память ухудшалась. Но сдаваться женщина не собиралась, ибо оставить мужа - все равно что отправить на тот свет. Николай Гаврилович хоть был и силен духом, но без нее мог и руки на себя наложить. В чем-то я даже его понимал. Не представляю, как это - до конца дней быть запертым в четырех стенах одному.

   Раиса Ивановна убрала пустые чашки и поставила стаканы с темно-зеленым отваром. Нос учуял запах травы с землей, но кривиться мы уже не стали. После такого супа был готов съесть все, что предложат.

   - Моховый чай, - пояснила она, когда я отхватил глоток. Желудок чуть не вывернуло, но я изо всех сил старался сохранять довольный вид. Так называемый чай оказался смесью кипятка с сухим мхом, и вкус у него был соответствующий.

   - А, не понимаете вы ничего, - махнул рукой Николай Гаврилович, заметив наши сморщенные мины. - Мы поначалу тоже нос воротили, потом ничего, привыкли.

   - Давно хотим нормально чай попить, былые времена вспомнить, - протянула Раиса Ивановна уныло. - Только где они теперь, эти времена?

   В голосе женщины сквозила тоска. Мы неловко замолчали. Я опрокинул стакан, жидкость нехотя провалилась в желудок. Терпимо. Главное ведь не еда, а то, с каким теплом нас приняли.

   - Я решил сначала, что вы Зеленые, - сказал Николай Гаврилович. - Не обижайтесь, просто редко к нам кто заходит.

   - А мы от них и шли, - ответил Федор, кисло улыбнувшись.

   Брови дедули подпрыгнули.

   - Как от них? Они же...

   - Каннибалы, знаем, - подхватил я. - Тут история такая приключилась...

  Мы в подробностях пересказали ему все, что пережили, как попали в логово Зеленых и какой ценой остались живы. Николай Гаврилович слушал, не перебивая, иногда кивал и качал головой сочувственно.

   - Да уж, занесло вас, гаврики, так занесло. Хоть дубинок взяли бы с собой. Ну не дело это - в город без оружия, не дело. Опасно жутко.

   - А где, интересно, безопасно? - нахмурился Федор.

   - Сейчас - нигде, - согласился старик, отпив зловонного отвара. - Вам еще повезло. Через два квартала начинает фонить и так почти по всему городу. А там и твари пострашнее, и умереть недолго.

   - А где же тогда живут люди? - спросил я, прищурившись.

   - Люди? - Николай Васильевич улыбнулся как-то не очень весело. - Знаете, вы первые, кого я встретил за последние пять лет, не считая Зеленых.

   - Как? Вы же говорили про каких-то торгашей...

   - Они не в счет. Их людьми назвать язык не поворачивается, до того душа очерствела. Могут человека выменять на пару сапог или ящик водки. Я таких даже на порог впускаю.

   - То есть, получается... - Федор смолк на полуслове и в растерянности глянул на меня. Я прочел его мысли до того, как он договорил. - ... В городе не осталось выживших?

   - Ну, зачем же так категорично? Выжившие есть, и их довольно много. Город мертв, но люди гады  живучие, на тот свет не спешат и адаптируются даже в таком болоте. А вам это зачем? Вы что, куда-то лыжи навострили?

   Мы с Федором переглянулись. Сказать или нет? Николай Гаврилович, наверное, имел на нас большие планы и не подозревал, что мы уйдем, во всяком случае, так быстро. Но быть здесь тоже не резон, нам надо к людям, знающим город и с оружием.

   - Пацанята, вы в своем уме? - воскликнул старик, прочтя ответ в моих глазах. - Нет, скажите, что я просто фантазирую!

   - Вы поняли нас правильно, - заверил я. - В лагерь нам дороги нет - пристрелят. Будем искать новый.

   - Ну да. Конечно. Деткам не понравилось в старой песочнице, они решили искать новую. Только песочниц теперь меньше, и, поверьте мне, черта с два вы ее найдете! Мутанты не убьют, отравит радиация, не отравит радиация... Кстати, а вы много с кем общались за пределами лагеря?

   Повисло молчание.

   - Из нормальных людей только с вами, - нехотя признался Федор.

   - Вот! А знаете, что хуже? Если найдете группу выживших или, чем Бог не шутит, лагерь военный, вас выгонят к чертовой матери, ибо вы на хрен никому не сдались. Сегодня каждый пустырь, обжитый людьми, - маленькое государство со своими правилами и законами. Туда кого попало не берут, проверяют тщательно, а если что не так, расстреливают или выгоняют. А тут что первое, что втрое - смерть.

   Николай Гаврилович замолчал, глядя на наши меняющиеся лица. Как?! Неужели все действительно так плохо? Раньше я считал, что люди должны друг другу помогать, особенно сейчас, когда мы гибнем каждую минуту. А всем плевать, им есть о чем побеспокоиться. О собственной шкуре, конечно.

   - Откуда вам знать, какие там люди, если говорите, что никого не встречали? - атаковал Федор, прервав затянувшееся молчание. 

   - Сынок, ты внимательно слушал? Я сказал: последние пять лет. До этого жил, как все, среди людей.

   Так, так. Сейчас бы поподробнее. 

   Старик и сам заметил наши загоревшиеся любопытством глаза и поспешил ответить:

   - Когда-то нашим домом была «Галерея».

   Николай Гаврилович сделал многозначительную паузу, словно для нас это могло что-то означать. Но, увидев лишь растерянные лица, пояснил:

   - Раньше это был торговый комплекс, а сейчас - крупнейшая военная база в городе. Помню, в те времена туда было не пропихнуться. Везде солдаты, строго все, как в армии, попробуй, появись без документов, тут же расстреляют. А сейчас прут, кому не лень, не база, а общежитие!

   Я заметил, как Федор искоса на меня смотрит, а глаза горят, словно он нашел тайник с сокровищами. Это он и был - тайник, который мы искали.

   - Вам что, там не понравилось? - задал вопрос я.

   - Да нет, почему... С людьми оно, знаете, проще, чем одному.

   - А почему тогда ушли?

    Ответа не последовало. Старик долго смотрел куда-то мимо нас, поник на стол, закрыл лицо руками. Я подумал, что он плачет, но всхлипов слышно не было, одно тяжелое молчание. Между нами словно выросла стена - и все доверие куда-то улетучилось. В комнате повисло напряжение. Было видно, что в душе у него творится неладное, но что это, я не решался выяснить.

   - Мы не поднимаем эту тему! - донеслось из темноты, и внутри у меня все всколыхнулось. Мерзкий отвар чуть не выплеснулся наружу.  

   Голос... Резкий и холодный.

   Раиса Ивановна, молчавшая все это время, впервые открыла рот. Лицо пошло алыми пятнами, глаза сверкнули огоньком. Каким-то тусклым, неживым. Я поймал на себе ее тяжелый взгляд и ощутил, как тело сковывает морозец. Что это с ней?

   - Мы бы не хотели это обсуждать! - отрезала женщина.

   - Но может...

   - НЕТ!

   Ногу что-то сильно придавило, Федор скорчил недовольную гримасу. Мне хватило одного ее крика, чтобы перестать допрашивать старика.

   Раиса Ивановна в спешке вышла из комнаты и скрылась в тоннеле.

   - Вы ее простите, - отозвался Николай Гаврилович, но со стола так и не поднялся. - Она всегда злится, когда начинают... В общем, не любит она этого. А я обещал молчать.

   - Хорошо-хорошо, - я кивнул, боясь испортить отношения. - Как скажете.

   - Мы к вам хотели обратиться по другому делу...

   Федор смолк, понимая, что просить такое - высшая степень наглости. Николай Гаврилович кивнул, не поднимая головы, и дал понять, что все для нас сделает. Но говорить Федор не спешил - инициатива перешла ко мне, хотел я того или нет.

   Набрав в грудь побольше воздуха, я произнес:

  - Отведите нас в «Галерею».

   Пальцы старика, мерно стучавшие по столу, замерли. Николай Гаврилович поднял голову.

   - Что ты сказал?

   На нас смотрели красные, намокшие от слез глаза, но уже не с грустью, а с нарастающей тревогой. Примерно минуту он приходил в себя, переваривал услышанное, но все еще не мог понять, шучу я или вправду этого хочу.

   Федор с облегчением вздохнул. Зуб даю, он бы еще долго мялся, прежде чем сказать ему о нашей просьбе.

   - Так-с, - Николай Гаврилович скрестил пальцы на груди. - Давайте-ка прервемся, а то шутки у вас какие-то странные.

   - Кто говорит о шутках? - оживился Федор. Очевидно, сейчас он чувствовал себя уверенней и был готов давить на него сколько угодно. - Мы хотим попасть на базу к людям.

   - К людям?! - старик вскочил, опрокинув стул, кулак лег на стол со всего размаху. На виске пульсировала маленькая жилка, по щекам катился пот. Мы старательно сдерживали натиск, молчали и вели себя спокойно. В конце концов, дедуля успокоился. - Нет. И думать забудьте.

   - Ладно. Подойдем с другого конца, - начал я, переходя на шепот. Нельзя, чтобы он опять вспылил. - Вести нас никуда не надо, вы дорогу покажите.

    Слова подействовали на него, как кипяток. От одного презрительного взгляда мне захотелось спрятаться под стол и не высовываться.

   - Еще раз говорю: нет!

   - Но хотя бы...

   - Никогда и ни за что!

   Николай Гаврилович встал, задев локтем краюшек стола, зашаркал в сторону тоннеля. Я кричал ему вслед, уговаривал и вымаливал хотя бы малейшую помощь, но он лишь отмахивался и гнул свое каменное «нет».

   Как только тощая фигура спряталась во мраке коридора, Федор гаркнул во весь голос:

    - Спасибо за теплый прием, но нам, к сожалению, пора! Еще убежище искать, от мутантов бегать. А «Галерею» мы найдем, можете не сомневаться. Без оружия, костюмов, но... найдем. Надеюсь...

   Последние слова он подчеркнул.

   В ответ на это раздались поспешные шаги. Николай Гаврилович вернулся в комнату. Он был хмур, но не так зол. Выражение лица приобрело задумчивый вид. Старик прошел по помещению и сел на корточки возле кушетки. Рука потянулась к одному из ящиков.    

   Зашуршало, загремело. Дедуля встал и медленно вернулся к нам.

   На стол опустилась бутылка с черной этикеткой, наполненная прозрачной жидкостью. Ежу понятно, что это такое. В лагерях водка считалась роскошью, торговцы загоняли втридорога, ибо она не только на мозг действовала, но и от радиации спасала. Частично, но спасала.     

   - Сидите, щас стаканы принесу, - сказал Николай Гаврилович и вернулся к коробкам.

   Федор толкнул меня в бок. Я повернулся и увидел, как на лице у друга расплывается довольная улыбка.

   Он, как всегда, в своем репертуаре. «Галерею» искать собрался, как же. Знает же, что в одиночку нам и часа не прожить! А старик ведь добрый, будет ворчать, но погибнуть не даст.  

   Николай Гаврилович управился быстро. Принес стаканы, бережно протер их тряпкой, взял бутылку, легким движением пальцев отвинтил крышку. Налил в стаканы до краев.

   - Водки всего три бутылки, - как бы между прочим сообщил он. - Но пообщаться с людьми удается нечасто, особенно с такими храбрецами, - дедуля тепло улыбнулся. - Поэтому можно и по одной.

   Он взял стакан, подождал, пока мы присоединимся.

   - Я, наверное, столько не выпью, - признался я, попутно вспоминая, когда и в каких количествах пробовал водку. Память этот момент упорно игнорировала.

   Николай Гаврилович не реагировал на возражения. Залпом осушил стакан, вернул его на место. Федор попытался сделать тоже самое, но проглотил лишь половину, остальное выплюнул на пол. У меня вообще получилось выпить только треть, да и от этой малости я скривился, чувствуя, горечь во рту и разносящееся внутри тепло.

   - А теперь перейдем к самому главному, - сказал старик. - До «Галереи» вам тащиться и тащиться, на дорогу, если мне не изменяет память, уйдет полдня. Этот вариант сразу отпадает, потому что дальше радиация, а защитных костюмов у меня нет.

   Николай Гаврилович сделал паузу, решив, наверное, что мы передумаем. Но отступать никто не собирался. Хотя... Признаться честно, у меня появились сомнения на этот счет. О какой вылазке может идти речь? Ну пройдем мы пару километров, перестреляем дюжину мутантов, а потом? Смертельная доза облучения - и на тот свет, к маме с папой.

   Но о домыслах своих я умолчал, не хотел Федору настроение испортить.

   - Но... - старик снова прервался, будто слова доставляли ему мучительную боль. -  Если вам правда хочется уйти, я знаю другую дорогу... более безопасную.

   Аллилуйя! Как знал! Как знал! Как знал!

   Ко мне вернулась прежняя уверенность, сомнения как ветром сдуло. Вопросов, касающихся безопасности, больше не возникало. Раз он сказал, что знает - значит это самый верный и надежный путь.

   Федор довольно потер руки. На лице была улыбка победителя.

   Николай Гаврилович радости не разделял. Напротив, он поник, насупился и закрылся в своих мыслях. Спросил еле слышно:

   - Вы точно хорошо подумали?

  Федор закивал - у него определенно лопалось терпение. Впрочем, как и у меня.

   - Тогда слушайте, - Николай Гаврилович вздохнул, растормошил и без того взъерошенную седину. - Пойти я с вами не могу. Не потому что не хочу, а потому что нужен ей, - он кивнул в сторону тоннеля, где скрылась Раиса Ивановна. - Но дорогу так и быть, покажу, только идти придется через канализацию.

   Мне и раньше доводилось слышать это слово, я даже имел о нем кое-какое представление. Смрадный запах, грязь, отходы, темнота и крысы, много крыс. Во всяком случае, так ее обрисовали в лагере, наслушавшись баек от прохожих.

   - Радиации там нет, но сгинуть можно моментально. И мутантов в канализациях больше, чем на поверхности. Люди туда не суются, но если припечет, живыми редко возвращаются.

   Я слушал и в то же время внимательно к нему присматривался. Запугивает? Вряд ли. Отговорить нас не удастся - это он прекрасно понимал. Что тогда? Переживает?

   - Откуда вы столько знаете? - Федор покосился на него с недоверием.

   - Я спускался туда лично, - ответил Николай Гаврилович с напором.

   - Тогда нам нечего бояться! - то ли в шутку, то ли всерьез воскликнул тот. - Вы же там были и вот сидите здесь, живой, здоровый.

   Николай Гаврилович поднял глаза, и радости на Федора лице как ни бывало. На него словно взвалили тяжкий груз, удержать который было не по силам. Федор быстро отвернулся, поняв, что сболтнул лишнего и тем самым обидел старика.

   - Нас было трое, - механически изрек Николай Гаврилович. - Трое, понимаешь? Тро-е! Жорик Зарецкий и Коля Харламов. Оба первоклассные охотники, офицеры высшей категории да и вообще Люди с большой буквы. Теперь их нет! - Он повысил тон так резко, что меня аж передернуло. Федор вжался в плечи и пристыжено опустил голову. - Так что лучше сразу застрелитесь, потому что там вы все равно умрете!

   Прошла минута напряженного молчания.

   - Николай Гаврилович, простите, - сказал я, чтобы как-то сгладить ситуацию. - Но остаться мы не можем, вы же знаете...

   - Ай, ну и Бог с вами! - махнул рукой старик. - Я только рад буду, если вы живыми доберетесь. Хотя... Ладно, не будем. Отправляйтесь, что ли, завтра, спешка-то к чему? Переночуете, наешьтесь, обмоетесь и валите хоть к самому дьяволу. И оружие вам дам, не беспокойтесь. А тебе, - он кивнул в сторону Федора и указал на рану на плече, - перевязка бы не помешала. Рая! Рыба! Где у нас бинты?! 

                                                         Глава 4

   Выходили, как планировали, утром. Бодрые, сытые, приодетые, а главное - во всеоружии. Огнестрельного добра у старика оказалось валом. Разнокалиберные пистолеты, автоматы АКМ, АК-47 и прочие разновидности, которые лично мне ни о чем не говорили. Это Федор был мастак, в оружии отлично разбирался. С таким арсеналом, по его словам, можно было перебить две дюжины Зеленых, а то и весь лагерь.

   Всю прошлую ночь мы восстанавливали силы.

   Раиса Ивановна нагрела два ведра воды и, удалившись, дала нам помыться. Смыв пот и грязь, и режущую душу неуверенность, я определенно почувствовал себя лучше. Возникло мимолетное желание оставить все, как есть. Не срываться на поиски чуда, а остаться в теплом и уютном «доме». Но это была слабость, временное помутнение рассудка, желание укрыться от проблем...

   Решимость вернулась довольно быстро. Я был почти уверен, что и Федора посещали подобные мысли, но мы бы ни за что друг другу не признались.

   Наутро собрались у лестницы. Блеклые лучи просачивались сквозь расщелины в дверце, пытаясь коснуться бетонных стен. В подвале веяло прохладой, появился, наконец, тот самый подземельный холод.

   Федор задерживался - Раиса Ивановна второй раз за ночь делала перевязку. Да что там, собственно, серьезного? За последние сутки Федора лечили все, кому не лень. И, в конце концов, должны ж его когда-нибудь вылечить!

   Николай Гаврилович терпеливо ждал, а я бродил туда-сюда, пытаясь скоротать время. Руки привыкали к тяжести затасканного автомата. Глаза готовились увидеть небо. На плечи давил перевешенный через все тело ремень с карманами и мини-сумочками для боеприпасов. Все были забиты патронами, рожками, а на пояснице, под ремнем, болтался охотничий нож. Брать его я не хотел, но Николай Гаврилович настоял, мол, пригодится на всякий пожарный. Только я молился, чтобы этот «пожарный» обошел нас стороной.

   Из конца тоннеля донеслось размеренное шлепанье. Федор с дважды перебинтованным плечом спешил к нам. Вооружился он куда лучше, стал похож на настоящего солдата. В руках - внушающая трепет двустволка, за поясом два пистолета, в ремешке патроны, магазины. Чего только не прихватил.

   Николай Гаврилович еще раз нас осмотрел, проверил, все ли на месте, и взобрался на лестницу.

   - Готовы? - раздалось над нами.

   Мы молча мотнули головами.

   Сверху скрипнуло, лязгнуло, грохотнуло. Нас накрыло теплой солнечной волной. Я зажмурился, пытаясь на ощупь определить, где лестница. Глаза болели, слезились, и это здорово меня тормозило. Но вот рука наткнулась на твердое, я подошел поближе и провел ногой, как мне казалось, по воздуху. Она уперлась в жесткую деревянную поверхность. Глаза понемногу привыкали к свету, я угадал очертания лестницы и стал медленно подниматься.

   Наверху поймал протянутую руку старика. Николай Гаврилович помог вылезти, подняться. Тяжеленные припасы тянули вниз, а при моей худобе тащить их было крайне трудно. Федор же высунулся без труда, проигнорировав жест помощи, поправил сползающий ремень.

   Улица встретила смрадом горелой резины. Впервые я увидел город днем, не скрытый под ночным покровом. Пустые дороги, битый асфальт, прогнившие рекламные вывески, ряды пустующих домов, ларьки, осколки, голые деревья... Все осталось как есть, не считая... солнца. На нем я задержал свой взор и понял, что уже  не в силах оторваться. Видно, и с ним Господь сыграл злую шутку, изменив до неузнаваемости. Оно раздулось, как воздушный шар, приобрело пламенный огненно-красный цвет. Казалось, так оно могло спалить здесь все живое, но температура не менялась, щеки обдувал осенний ветерок, пальцы ощущали слабый холод.

   Николай Гаврилович притормозил возле дороги, опустил ружье и посмотрел на нас через плечо:

   - Если еще не передумали идти дальше, то давайте тихо и без шума, - голос стал похож на звук расстроенной гитары - неприятный и режущий слух. - Поступим так: я пойду впереди, а вы - за мной. И не вздумайте сворачивать! Если будете делать так, как я скажу, доберемся живыми и без приключений. Усекли?

   Мы кивнули - спорить было неразумно.

   - Да, кстати, - он ткнул пальцем на оружие у нас в руках, - вы бы пушки-то не опускали. Мало ли.

  Дорога не явила никаких сюрпризов.

  Мы двигались короткими перебежками, останавливались, проверяя, не крадется ли кто-нибудь сзади. Старик все время вздергивал ружье и прислушивался, стряхивая со лба испарину. Видимо, раньше он сюда не заходил, а если заходил, то давно, и знал эти окрестности паршиво.

  Ближе к парку город словно пережил очередную катастрофу. На трамвайных путях валялись обломки камней и арматуры, дорога вся была в каких-то крупных черных дырах, которые пришлось обходить. Целые здания встречались все реже. Чаще попадались развалины, иногда пустые, но чаще с новыми обитателями.

   Возле одних Николай Гаврилович остановился и поднял фонарь. Тусклый луч прорезал тьму, осветив треснувшую стену из белого кирпича. Частный дом с осыпавшейся крышей и почерневшими от времени стеклами. Забор отсутствовал, меня это не удивило. Больше испугало то, что из разбитого окна выползало нечто плоское, пятиметровое, с усиками по бокам, похожее на сороконожку.

   Я замер, чувствуя, как по спине ползет липкая капелька пота.

   За спиной щелкнул затвор. Горячее дыхание Федора ударило в спину. Только он прицелился, как обернулся Николай Гаврилович и зыркнул грозно:

   - Куда лезешь?! Опусти!

   Спустя секунды промедлений Федор все же опустил двустволку, но глаз с мохнатой твари не сводил.

   - Стрелять надо в тех, кто нападает, - прошипел старик, кивая в сторону твари. - А эту не тронь, пусть себе ползет. Не дай Бог явится кто покрупнее.

   Сороконожка вправду нападать не собиралась. Поползала вокруг оконной рамы и уползла с глухим шуршанием.

   Николай Гаврилович хмыкнул и отвернулся, направив фонарь на землю. Круг света бегал по асфальту, а старик тем временем забормотал невнятное под нос, как будто что-то вспоминал.

   Мы с Федором переглянулись. На все вопросы ответил радостный возглас:

   - Вот он! Нашел!

   Старик присел, кладя ружье. Руки опустились на землю. Раздался скрип, возня, пыхтение - дедуля выругался и обернулся.

   - Помогите, что ли! - процедил он возмущенно. - Не шестнадцать все-таки!

   Только сейчас до меня дошло. Люк! Канализация!

   Николай Гаврилович силился сдвинуть крышку люка, но она почти не поддавалась, только протестующе скрипела. Мы с Федором навалились на нее с двух сторон и что было силы толкнули. Крышка на удивление быстро поехала вперед - под нами открылось черное отверстие.

   Ноздри защекотало гадкое зловоние. Я подполз поближе к люку, осторожно глянул вниз. Темнота встала перед глазами, разглядеть ничего не удалось. Рука наткнулась на железную лестницу, упиравшуюся в землю.

   - Это точно он? - спросил взволнованный Федор, заглядывая вниз. Выражение лица оставалось неспокойным.

   - Он самый, - отвечал старик с какой-то резкой неприязнью.

   Луч света выхватил бетонный пол и покрытые трещинами стены. Шумно журчала вода, на поверхность поднимался резкий тошнотворный запах.

   - Фу!! - Федор зажал нос рукой. - Что за дрянь?

   - Привыкайте, - процедил старик. Губы искривила добрая усмешка. - Я вас силком не тащил.

   Николай Гаврилович достал дозиметр и опустил в люк, сунув руку по самый локоть. Секунд пятнадцать молча изучал дисплей, поднял голову и повернулся к нам:

   - Вроде не фонит. Еще не передумали спускаться?

   Мы с Федором еще раз заглянули в люк. Как бы решительно я не был настроен, но от мысли, что нужно лезть вниз, внутри у меня все сжималось. Может... все-таки... вернуться? Останемся у старика, Раиса Ивановна против не будет. Это безопасней, чем идти куда-то, не будучи уверенным, что доберемся до цели. Кого мы собрались искать? Людей? А, может, прав был Николай Гаврилович, и на нас действительно всем начхать?

   Я встряхнул головой хорошенько, отогнав предательские мысли.

   - Ну, нет, так нет, - сказал старик хмуро. - Главное, запомните, что я сейчас скажу, а дальше поступайте как хотите. Канализация - место нехорошее, и даже очень нехорошее. Я вас не запугиваю, а говорю, что знаю. Все, что услышите, не принимайте за чистую монету. Это может быть только иллюзия, приманка, чтобы вас убить.

   Федор напрягся. Меня не покидало ощущение, что старик попросту нас отговаривает.

   - Оружие всегда держите наготове, и патроны проверяйте периодически. Кстати... - он вынул дозиметр и вручил Федору. Судя по кислому выражению лица, он не очень хотел с ним расставаться. - Понадобится на поверхности. Если, выживите, конечно. Умеете пользоваться?

   Я кивнул, не думая. С дозиметром запросто справится Федор, он дружит почти со всеми видами техники.

   - Так-с, хорошо, - Николай Гаврилович закусил губу. - Теперь что касается пути... Тоннель большой, без поворотов, двигаетесь только по прямой. Каждые сорок минут будете натыкаться на такие вот лестницы, выводящие на поверхность. Их будет много, очень много, но вам нужна четырнадцатая. Запомнили? Че-тыр-над-ца-та-я! И никакая другая! По остальным даже не вздумайте взбираться, только облучение хапанете.

   - А за этой четырнадцатой что? - спросил Федор.

   - За ней и будет ваша «Галерея». И, по-моему, безопасная зона.

   - Что значит «по-моему»? - насторожился я.

   - Ну... раньше вроде бы была, а сейчас, говорят, там радиация всюду и пройти можно только в костюмах. Но это так, слухи.

   - Обалдеть! - Федор всплеснул руками. - Так нам в любом случае хана?

   - Я говорил об этом с самого начала, - нахмурился старик, повысив голос. - Но раз вы такие смелые, то давайте, вперед. Все, что нужно, я вам дал.

   Около минуты он следил за нашими лицами, ждал, когда ж мы, наконец, передумаем. Надо сказать, решимости у Федора поубавилось. Он отодвинулся от люка, рядом положил ружье.

   И чтобы подавить скорее слабину, я резко встал, перекинув автомат через плечо.

   - Пошли!

   Повернулся к люку спиной, согнулся на коленях, начал продвигаться к лестнице. Дрожащая нога осторожно встала на ступеньку, по телу прошла ледяная волна. Туда же опустилась и другая нога, затем все ниже, ниже, ниже, пока темнота не съела меня по пояс. В ноздри въелся запах отходов.

   Федор сделал глубокий вдох и приготовился лезть следом. Из люка было видно, как его бросило в пот.

   Николай Гаврилович провожал нас угрюмым взглядом, покачивая головой.

   - Если дойдете, - начал он и тут же замолчал, как будто был уверен в обратном, - отыщите командира с фамилией Приходько. А как найдете, скажите, что пришли от Князя.

   Даже стоя на лестнице я заметил, как у Федора перекосилась физиономия. Он моргнул и вопрошающе уставился на старика.

   - Князь - это вы, что ли?

   - Тебе какая разница? - огрызнулся тот. - Главное, что так у вас больше шансов на улице не оказаться. Усекли?

   Мы решили не выяснять, откуда у старика такое прозвище. Николай Гаврилович почему-то сделался мрачнее тучи, отвернулся и замолчал.

   Я отодвинулся вбок, пропуская Федора, а сам полез наверх прощаться.

   Старик смотрел куда-то мимо меня, губы сомкнулись и дрожали.

   - Спасибо вам, - только и сказал я. Как будто невидимая рука схватила за горло, не давая говорить. - За все.

   Николай Гаврилович головы даже не поднял. Сидел такой же невеселый и разбитый.

   - Вам спасибо, - прошелестело в тишине. - Кто знает, может, вы последние, кого я видел в жизни. Да и вообще... Храни вас Господь!

   Раздался оглушительный шлепок - и я по щиколотку ушел под воду. Кроссовки вымокли до нитки, в ступни словно выпустили сотни стрел. Мне ничего не оставалось, как зажмуриться и терпеть пронизывающий кожу холод. Пошевелив ногой, я попытался сделать шаг, на что потратил добрую минуту. Нижние конечности как будто вырвали и вставили обратно, но они почти не слушались.

   Впереди истошно вопил Федор, брызги летели во все стороны. Присмотревшись, я увидел, как мой друг брыкается в воде, ругаясь и пытаясь встать одновременно.

   Я протянул ладонь, но Федор уже вставал, облокотившись на стену.

   - Ай! Твою мать! Ааа!.. Холодно!

   Его трясло, как от удара током, зубы выбивали дробь. Волосы слиплись, одежда сжалась, потемнела, губы потеряли розоватый цвет.

   - Что за хрень?! Почему такая холодина?!

   Я поднял голову - над нами все еще горело солнце. Через люк его было не видно. Нас окружало узкое кольцо света, за пределами которого начиналась тьма. Шагнуть в нее было до того страшно, что я готов был простоять здесь, под светом, вечность, лишь бы не идти в канализацию. Но выбор сделан, и назад не повернешь.

   Федор поднял из воды двустволку, вылил попавшую внутрь воду.           

   Мерзкий запах отошел на второй план. Ноги онемели, озноб прошел по всему телу.

   - Федор! - слова давались тяжело. На шею словно натянули толстую удавку.

   - Ась?

   - Фонарь доставай!

   - Что? Откуда? Я думал, он у тебя.

   Пару секунд я тупо на него смотрел, глотая затхлый воздух. Обрывки мыслей стали складываться в ясную картину.

   - Постой... Ты что, его не взял?

   - Не помню! Снаряжение собирал не я, а дед, да и не подумал как-то.

   Я сглотнул застрявший в горле ком. Ярость подкатила к сердцу. Захотелось гаркнуть что-нибудь грубое и обидное, а то и вмазать по самое не хочу.

   Федор, казалось, прогнулся от моего испепеляющего взгляда. Щеки вспыхнули багрянцем, руки забегали по карманам. Дыхание участилось.

   - Вот он! Вот он! Нашел!

   В руках мелькнула кожаная сумочка. Из нее он вынул маленький черный фонарик, который запросто умещался  в ладони.

   - И это все? - у меня отвисла челюсть. Как можно взять оружие и не подумать о такой мелочи?!

   - Все, - развел руками Федор виновато. - Но ты же...

   - Дай его сюда.

   - Дружище...

   - Дай сюда фонарь!!

   Я вздрогнул, вслушиваясь в эхо собственного крика.

   Федор смотрел на меня точно молнией пораженный. В глазах застыл испуг. Таким он никогда меня не видел.

   Друг молча сунул мне фонарь и сделал вид, что возится с двустволкой. И все ради того, чтобы со мной не разговаривать. Ну и пускай. Чего, интересно, он этим добьется?

   Я щелкнул кнопкой фонаря - тьма разошлась, и я увидел линию дороги, уводящую во мрак. По ней ручьем текла вода, поднимаясь до стен. Конца ей не было видно.

   Зажав под мышкой автомат, я зашагал вперед, держа фонарь перед собой. Не скажу, что ноги привыкли к холоду, но двигаться я стал быстрее и уверенней, как будто проходил экстремальный марафон.

   Сзади сразу же послышались шлепки. Федор шел за мной, держась на расстоянии. Кто бы сомневался! Он больше не дышал так часто, и если бы не плюхающие звуки, я бы подумал, что его нет вовсе. Однако во мне не угасала уверенность, что Федор никуда не денется и уж тем более не бросит меня здесь.

   Начало нашего пути прошло в молчании. Я шел по свету, всматриваясь и прислушиваясь, а впереди чернело пятно нескончаемого тоннеля. Через минуту я остановился, подняв фонарь над головой. Обстановка мало изменилась. Вдоль серых стен тянулись трещины, на потолке такая же картина, а вода, казалось, еще больше прибывала, поднимаясь до колен.

   Если бы не свет из люка, который мы прошли, я бы решил, что мы не сдвинулись с места. Хотя на самом деле прошло уже достаточно времени. Кстати, сколько? Минут десять? Двадцать?

   Раздумья прервала мокрая спина, проскочившая перед носом. Федор с невозмутимым видом направился вглубь тоннеля. Громко хлюпало, брызги летели, плотная фигура быстро отдалялась от меня.

   - Федор!

   Молчание.

   Мерное шлепанье не утихало. Федор в спешке двигался вперед, становясь с каждым разом все меньше, пропадая постепенно из полоски света. На зов не оборачивался.

   В душе вскипела горькая обида.

   - Федор!!

   Что он о себе думает?! Что может без меня уйти?! Вот так вот просто? После всего, что мы пережили?! И все из-за какого-то...

   - Федор!!

   Шлепанье прекратилось.

   Фигура застыла во мраке, медленно повернулась ко мне.

   Я достиг его за несколько секунд. Направил фонарь в лицо. Увидел каменное лицо и неподвижные, почти прозрачные глаза. Сперва они смотрели в упор, а затем опустились как бы невзначай. Федор молчал, баламутя воду ногами.

   - Далеко собрался? - спросил я, стараясь спрятать напряжение.

   - В «Галерею», - бросил Федор спокойно, не поднимая глаз. - А что?

   Я с трудом сдержал нахлынувшую ярость. Терпение готово было лопнуть, как гитарная струна.

   - Один идти не вздумай.

   - Это почему же? - глаза друга загорелись, словно огоньки. Издевка, с которой он смотрел, чуть не вывела меня из себя. - Присматривать за мной нет необходимости, тем более такому пацану сопливому!

   Его слова пришлись ударом ниже пояса. Такого я не ожидал. Возрастного барьера между нами не существовало, Федор всегда относился ко мне как к равному. А сейчас...

   - А не пошел бы ты! - сказал я тихо, чувствуя, что как нить терпения неотвратимо рвется.

   Щеки друга налились пунцом, в глазах полыхнул злой огонек. Рука взметнулась вверх, и на секунду я решил, что он сейчас ударит. Но Федор только резко повернулся, перекинул автомат через плечо, и затерялся в темноте.

   Все произошло неимоверно быстро. Я за считанные секунды потерял его из виду. Слышалось лишь шлепанье удаляющихся шагов и больше ничего.

   Простояв в молчании минуту, я почувствовал, как в сердце нарастает боль. Разгорается и вспыхивает, проходя волной по ребрам, жжет с неимоверной силой.  Что я наделал...

   Я рванул через тоннель, забыв про холод и про тяжесть автомата. В висках стучало так, что голова, казалось, скоро лопнет. Ноги сдавливала судорога, перед глазами все плыло.

   Федор! Федор! Прости!

   Сколько бы я ни бежал, тьма впереди только сгущалась. На ремне в мешочке звенели патроны, звук разносился по канализации, что создавало слишком много шума. Антураж нагнетал атмосферу.  Журчащая вода, обшарпанные стены, треснувший частично потолок... Федор, где ты?! Силясь, я переставлял онемевшие ноги, вода нещадно обжигала кожу.

   По тоннелю пробежал протяжный вой.

   Я остановился. Сердце покрылось ледяной коркой. Крик? Откуда, мать вашу?!

   Сзади снова зычно завопили. Я дернулся, как от пощечины, и повернулся. Побежал. Воображение нарисовало самые ужасные картины. Я тряхнул головой, со злостью прогоняя наваждение. Ускорил шаг.

   И замер, когда крик уже давил на мозг, раздаваясь где-то рядом. Вытерев вспотевший лоб, поднял фонарь.

   Кружочек света вырвал вялое лицо с заросшими щеками. Глаз заплыл лилово-желтым синяком, лицо было испещрено рубцами. 

   Луч пошел ниже, освещая грязную футболку и разорванные на коленях джинсы. Черномазый, исхудалый человек, без оружия и костюма химзащиты. Какого он тут делает? 

   Вскрикнуть я не смог - дыхание перехватило. 

   Человек отпрянул, пряча изуродованное лицо от света. Губы бормотали что-то нечленораздельное, изо рта вырывались хрипы и вздохи.

   - Жу... Жу!.. Близко... Жжжу... Близко!

   Голос прервал болезненный кашель. Незнакомец задрожал и отошел в тень, словно свет доставлял ему адскую боль. Руки опустились на колени, на меня уставились поистине безумные глаза.

   - Жуки... Близко! Жуки... Жук-и-и!!!

   Последнее слово далось с таким трудом, что человек согнулся и по пояс опустился в воду. Застонал с такой мольбой, что у меня внутри все всколыхнулось.

   - Старик, откуда ты?  - вырвалось у меня, но все вопросы я решил оставить на «потом». - Тебя в больницу надо! - тут же я сообразил, что сморозил чушь. - Ну, или хотя бы к санитару. 

   Обагренная кровью рука потянулась ко мне. Незнакомец оглянулся, тыкая куда-то в темноту. Щеки стали белыми, как простыня, лицо преобразилось в маску ужаса и боли.

   - Там!

   Тело камнем рухнуло в воду, поднимая громкий всплеск.

   И только я рванул на помощь, в спину врезалась тяжелая рука.

                                                    Глава 5

   - С кем это ты болтаешь?

   Знакомый голос вырвал меня из бездны страха. Мир вокруг перестал кружиться, сердце билось ровно, как часы. В голове творилось что-то неопределенное. То ли сзади правда кто-то был, то ли у меня ехала крыша.

   - Федор?

   Он стоял живой и невредимый, прислонившись к стенке и буравя меня нехорошим взглядом. Федор отнюдь не выглядел обиженным. Скорее взволнованным и в то же время чем-то недовольным.

   - Тут человек! Он весь в крови!

   Брови Федора недоверчиво поднялись.   

   Я направил луч туда, где шлепнулся бедняга. Под темной гладью видно было пол и треснувшие куски плитки. Что за фигня! Куда он делся? Я стал водить фонариком по дорожке, опускаясь в воду чуть ли не по пояс. Руки тряслись, внутри рождалось нехорошее предчувствие.

   Федор наклонился, посмотрел на воду и изрек с сарказмом:

   - Кажется, уплыл твой новый друг.

   Меня подстегнуло то, что он назвал его моим новым другом, но я смолчал, не выдавая эмоций.

   - Он был здесь! Секунду назад! - я вскипел и тут же стих, боясь разжечь огонь вражды.

   - Подожди... А что за человек вообще?

   - Не знаю! Грязный, побитый, словно дрался с кем-то! Говорил со мной, твердил о каких-то...

   - Да ладно, верю! Верю! Не заморачивайся! Помнишь, что сказал старик? Не воспринимать всерьез все, что услышим.

   - Это другое! Он действительно там был!

   - Ладно-ладно! - Федор примирительно поднял руки. - Но сейчас-то его нет. Сам посмотри, - он наклонился, глядя, как луч бегает по пустому дну. - Так что пойдем, пока нас правда кто-нибудь не убил.

   Больше минуты я упорно баламутил воду, пытаясь найти хоть какие-нибудь следы, подтверждающие мою правоту. Однако человек либо исчез, либо вообще не существовал, а мне можно было смело приписывать звание параноика.

   По тоннелю двигались молча и с каким-то напряжением. Федор шествовал медленно, водя ружьем по сторонам, и рта не раскрывал. Сердце щекотало подозрение, что между нами снова выросла стена, преодолеть которую будет трудно.

   Я долго топал, не решаясь подойти и заговорить, хотя вся моя сущность жутко этого хотела. Федор же был холоден и непреклонен. Извиняться, видно, все равно придется мне.

   И только я собрался это сделать, Федор тормознул. Брови поднялись, в глазах застыло беспокойство. Он подлетел ко мне, рука вырвала фонарь из моей руки, направила перед собой. Круг света носился по стенам и потолку, но ничего пока не находил.

   - Что ты делаешь?

   - Тихо!.. Ничего не слышишь?

   Я пропустил его слова мимо ушей, прислушался. Доносилось только шумное сопение друга.

   - Что я должен услышать?

   - Шорох, стрекот, шум... Не знаю! Как будто ползает кто-то! И этой дряни очень много!

   Мне вспомнились слова бедняги о жуках, и в животе нехорошо защекотало. Страх вдарил в сердце ледяной волной, застревая где-то между ребер. Жуки!..

   Тоннель наполнился скребущимися звуками, словно стены царапало несколько миллионов ногтей. Шум усиливался с каждой секундой и исходил оттуда, где я встретил мужика. «Жуки! Близко! Жуки...»

   Федор дернулся, поднял фонарь. Луч прошел по потолку, открывая взору маленьких мохнатых тварей. Круглые, оливкового цвета насекомые с оранжевыми пятнами неслись по потолку. Щелкали жвала, скрежетали лапки, твари быстро сползали на стены, окружая нас кольцом.

   Федор выпучил глаза и побледнел так, словно из него выкачали всю кровь.

   - АААААААААААААААААААААААА!

   Фонарь со всплеском упал в воду.

   Злачная фигура пронеслась передо мной, больно задев локтем. Я тут же кинулся за Федором, не глядя даже, что там впереди. Обувь вымокла, перед глазами встала пелена и мутные круги. Ноги будто в десять раз потяжелели, в ушах стоял противный скрежет.

   Впереди маячила спина друга, было слышно, как тяжело и часто он дышит. Силы покидали и меня: в боку прорезалась предательская боль, дыхания все больше не хватало.

   Жуки неотвратимо приближались, сползали на стены, падали в воду. Бежать было необходимо.

   Федор издал мучительный крик и замер, ухватившись за живот. Руки, ноги тряслись, изо рта вырывалось хриплое дыхание.

   Я остановился у него за спиной и повернулся. Вскинул автомат. Дернул затвор, поймал на мушку первую кучку приближающихся «кружков». Пальнул. Автоматная очередь разбросала в стороны несколько тварей, но вместе с тем нахлынуло еще. На потолке их собралось около сотни, и все ползли по стенам в воду. К нам.

   Федор завопил истошно, неуклюже поднял дробовик.

   - Оставь! - гаркнул я. - Фигня твоя двустволка! Убегай!!

   - Заткнись!! Пали!!!

   И я опять спустил курок.

   Автомат задергался, затарахтел. Жуки лопались, словно шарики с водой, но их численность не убавлялась. Твари поползли еще быстрее.

   Тут случилось то, чего я до смерти боялся. Автомат кашлянул в последний раз и заглох. Насовсем.

   Я со злостью вынул опустевший магазин и бросил вглубь тоннеля. Неужели все?! Патроны! У меня же есть запаска!

   Пока я рыскал по карманам, Федор встал передо мной и стал палить по стенам. Мощные выстрелы оглушали, но толку от них было мало. Стены лопались, с потолка сыпалось крошево камня и пыли. Жуки валили отовсюду.

   - Хватит! Валим! Это бесполезно!

   Выстрелы затихли.

   Федор не пошевелился.

   Дробовик упал на землю.

   - ФЕДОР!

   На плечи другу вскочили два жука. Один уполз ему на грудь, другой вцепился сразу в шею. Коридор наполнился безумным криком. Жвала прокусили кожу, на футболку брызнули темно-бардовые капли.

   Федор замахал руками, попытался их стряхнуть, но твари накрепко вцепились в тело. Секундой позже я заметил на ногах у друга пару тройку новых насекомых, выползавших из воды.  Они забирались под майку, лезли в карманы, облепляли руки, рвали и кромсали кожу.

   Дрожащая рука нащупала в заднем кармане пистолет. Я вынул ствол, прицелился. Предохранитель щелкнул.

   Федор дергался в конвульсиях, натыкался на стены, кричал, колотил себя руками, но это словно привлекало насекомых. Через секунды три они облепили его почти всего.

   - Стреляй! Стреляй, твою мать!!

   Но на курок палец не ложился. Если выстрелю, задену Федора...

   - Стреляй, умоляю... Стреляяяяяй!!

   Я поднял ствол, подметив несколько жуков у друга на плече.

   Сердце тревожно подскочило.

   Ну все. Пора.

   И в последнюю секунду нерешимости я ощутил, как кто-то резко дергает меня и тащит в обратном направлении. Ноги разъехались, оружие упало, мир вокруг подпрыгнул.

   В нос и в уши хлынула вода, затылок обожгла тупая боль.

   На голову словно накинули простыню.

                                                    Глава 6

   Рвануло.

   Мощно и глухо.

   На голову посыпались куски известки. Во рту осел гадкий суховатый привкус пыли. Я сплюнул, чувствуя, как тело сжимается от холода. Вода едва не доставала мне до носа.

   Кашлянул.

   Выплюнул всю грязь, что попала в рот во время взрыва.

   В ушах стоял протяжный звон, в мозгу словно играл барабанный оркестр. Тух-тух... Каждый удар отдавался легкой болью.

   Размытое пятно перед глазами приобрело четкие границы. Картинка более-менее прояснилась. Потолок. Весь в каких-то вмятинах и трещинах.

   Я пошевелился. Нога наткнулась на кусок бетона. Я слегка толкнул его в воде, но камень не сдвинул,  так как за ним таких была навалена целая куча.

   Кажется, не хило здесь шарахнуло. 

   Крепкие руки взяли меня за бока и поставили на ноги.

   Великолепно.

   По тоннелю словно стая носорогов пробежала. Стены потрескались, штукатурка осыпалась, в потолке - дыра метровой ширины. Как будто его заранее обложили динамитом и взорвали. Через отверстие просачивался свет и шел какой-то резкий неприятный запах. Вода от обломков помутнела, ноги становились на что-то острое и твердое. 

   Я отскочил подальше от дыры, вспомнив про радиацию. Нервы окончательно дали сбой.    

   Обернулся. 

   В метре от меня застыли две невзрачные фигуры. Очертания их тел сливались с подземельным мраком. Сам бы я их не увидел, незнакомцев выдавала шумная отдышка, эхом разносящаяся по тоннелю. Уморились тащить меня, гады...

   Я присмотрелся. Сглотнул от волнения. Спину обдало морозцем.  

   Судя по тому, как хрипло они дышали, это были мужчины, грузные, высокие, в разы сильнее и выносливее меня. Лица скрывались под темным покровом, говорить или выходить на свет они не спешили.

   Захватив побольше воздуха, словно это могло прибавить мне смелости, я сделал шаг вперед, вгляделся в лица. Неизвестные не реагировали. Похоже, агрессия была для них чужда.

   Первый сразу произвел отталкивающее впечатление. Испещренное морщинами лицо, болезненно-желтая кожа, острый взгляд, как у преступников и негодяев. Затылок покрывала пепельная седина, на губе блестела зарастающая ссадина. От одного его вида меня передернуло. 

   Второй выглядел значительно моложе и свежее. Круглый живот, забавно оттопыренные уши делали его похожим на героя американского мультфильма. Во взгляде толстяка горела тревога. Лицо покрывала мертвенная бледность.   

   Удивляло, что одеты они были не по обстановке. Оба отлично себя чувствовали в джинсах и рубашке, обходились без костюма химзащиты и оружия. Незнакомцы словно на прогулку вышли, забыв, что ныне это может стоить им жизней.

   Тут меня словно ошпарили кипятком.

   Федор!

   Мысли мгновенно вернулись к нему.

   Сердце забилось чаще, грудь сдавила знакомая боль. Лучший друг остался за камнями, в лапах чудовищных тварей.

   А может он не мертв? Лежит один в крови и ждет, когда приду на помощь...

   Лучший друг... с самого детства... Я наорал на него из-за какого-то гребаного фонаря!!

   Я обернулся, ноги сами понесли к месту взрыва.

   - Эй! Дебил! Вали оттуда! Потолок обвалился, фонит изо всех щелей! Валим щас же, валим!

   Я не понял, кто это крикнул, почувствовал лишь, как рука опять хватает за плечо. Я отмахнулся, ускоряя шаг, рванул к горе осколков. Федор, отзовись! Умоляю!!!

   Передо мной тут же появился толстяк, словно вырос из воздуха, руки поднялись ладонями вперед, призывая остановиться.

   - Куда? Совсем с башкой не дружишь? Подохнем все!

   - Там остался...

   - Нет его больше! - сказал тот невозмутимо. - Ты извини, обоих вытащить не получилось!

   - Он там! Я знаю!

   - Его утащили. И сожрали.

   - Заткнись! Он там! И я его вытащу!

   КЛАЦ!

   Нос скрутило жгучей болью. Веки защипало, глазам стало горячо и влажно. Я с трудом их разлепил, попытался ударить в ответ, но руки стали исполнять смешные движения, и вмазать я физически не смог.

   Очертания канализации расплылись, словно акварель, размытая водой. Уши не воспринимали никакие звуки. Секунды две я вот так вслепую искал обидчика, а он как будто в стену врос, я даже присутствия его не ощущал.

   А потом все вокруг вспыхнуло, перевернулось. Затылок прорезала острая боль. Мир подскочил, камни нещадно впились в спину, голову накрыло ледяным потоком.

   Опять темно...

   - Прости... Ты сам не захотел.

   Было страшно больно. И теперь не только голове.

   Судорога охватила все тело, особенно спину. Сейчас мне казалось, что я никогда не встану, по крайней мере, не сейчас, когда в районе позвоночника жгло с неимоверной силой.

   Ноздри уловили запах табака.

   Рядом тихо хлюпало, как будто кто-то переминался с ноги на ногу. Голос говорящего стал тише и тверже.  

   - Вставай! Вставай! Идти еще черт знает сколько!

   Легкий удар по ребрам заставил меня сдвинуться с места. Я медленно открыл глаза.

   Обстановка мало изменилась. Только стены выглядели целыми, нетронутыми, воды на полу было по щиколотку, а на потолке виднелись густые скопления паутины. Как будто в эту часть канализации никто не заходил.

   Справа от меня заметил лестницу, ведущую к люку. О них упоминал Николай Гаврилович, шестнадцатая выведет меня на «Галерею»...  А это, интересно, какая?

   Зажигалка щелкнула почти бесшумно.  

   Толстяк затягивался сигаретой, его седой приятель смотрел на меня, кусая губы, вытирая пот с лица.

   - Жора, вот какого хрена? - возмутился он. - Сам лоб такой здоровый, а как тащить, так мне.

   Я с трудом поднялся, пальцы взъерошили волосы. Головная боль немного поутихла. Колени предательски задрожали. Глядя на бесстрастные лица незнакомцев, я не мог предположить, что будет дальше, и оставят ли они меня в живых.

   - Кто вы такие?

   Толстяк почему-то усмехнулся. Сигарета полетела на пол и с шипением потухла. 

   Весь их внешний вид вызывал у меня массу вопросов. Почему они так одеты? Как выжили без костюмов и оружия, когда в канализации столько тварей?

   - Георгий, - толстяк протянул руку. - Георгий Зарецкий.

   По телу прошла холодная волна.

   Зарецкий... Где я слышал эту фамилию?

   Я пялился на него секунд десять, рука сама потянулась к его ладони, крепко сжала. Кожу обдало пронизывающим холодом. Я одернул руку, как от удара током.

   - Коля, - сказал старик. - Харламов, если это так важно.

   Внутри у меня что-то оборвалось.

   Нас было трое... Жорик Зарецкий и Коля Харламов. Оба первоклассные охотники, офицеры высшей категории да и вообще Люди с большой буквы. Теперь их нет...

   Погибшие охотники. Друзья Николая Гавриловича...

   - Кирилл... меня зовут...

   Возникло ощущение, что мир чернеет, твердая поверхность пола превращается в кисель. Невозможно! Люди, которые лет пять как мертвы, говорят со мной, живые и здоровые! Может, я ошибся? Может, старик назвал другие имена, а мне причудилось?

   Но нет, я отчетливо помнил, что говорил он именно о них!

   Все сходится.

   Холодная рука, одежда не к месту, их неожиданное появление... Я разговариваю с покойниками!

   - Парень, что с тобой? - металлический голос Харламова заставил меня вздрогнуть. Я с трудом оторвался от мыслей и обратил свой взгляд на них. Ничего особенного, люди как люди. Уставшие, едва живые. Лица каменные, напрочь лишенные эмоций. Глаза бесстрастные, пустые, словно их обладатели бесчувственные роботы, не жившие вообще.

   Нельзя, чтобы они поняли! Нельзя, чтобы поняли, что я знаю!

   - Нет... нет! Все хорошо!

   Слишком резко сказанул! Черт!

   - Пойдем, - сказал толстяк хмуро. - Идти еще долго.

   Идти? Но куда? Почему они не спрашивают кто я, как сюда попал и почему зовут неизвестно куда?

   Чем больше возникало вопросов, тем меньше я чувствовал себя в безопасности. Честно, лучше бы один остался, чем рядом с этими... не знаю даже, как назвать!

   - Где Федор? - спросил я осторожно.

   - Твоего приятеля сожрали жуки. - Харламов поднял брови. Его слова больно царапнули сердце. - Собственно, ты сам все видел.

   Сзади мощно громыхнуло. По земле прошла вибрация. Потолок осыпался, кусочки плитки полетели мне на голову.

   Лица покойников не изменились: они так и остались спокойными, будто ничего не произошло. Зарецкий внимательно посмотрел куда-то вдаль, поверх моей головы, нахмурился, почесал подбородок.

   - Говорил же, пошли. Сейчас начнется...

   - Что это?! Жуки?!

   - Нет, друг, кое-что пострашнее, - обе руки - Харламова и Зарецкого - взяли меня за локти. Секунду спустя они уже неслись через тоннель, а я то ли бежал наравне с ними, то ли кое-как переставлял ноги, шаркая подошвой по бетону.

   Усталости я не чувствовал - они словно несли меня на себе. Стены подрагивали еще сильнее, потолок трещал, как будто сверху мчалось здоровенное животное.

   Харламов с Зарецким двигались так, словно заранее знали направление, хорошо ориентировались в канализации и могли вывести меня на поверхность. Мы миновали несколько люков - восемь, если я правильно сосчитал. До «Галереи» оставалось недолго.

   На десятой минуте руки скрутила тупая боль. От того, что парни сильно их сжимали, заболели мышцы, ноги тоже были не в восторге от пробежки.

   Очень скоро я выскользнул из объятий, земля встретила крепким ударом, я едва успел выставить руки. Прокатился пару метров, притормозил у очередной лестницы с люком.

   - Больной совсем?! - впервые на физиономии Зарецкого появилась перепуганная гримаса. - Вставай! Она ж догонит!

   - Кто она?!

   Толстяк схватил меня за шкирку, одним движением поднял на ноги и собрался тащить дальше. Однако я отмахнулся, с трудом вырвался из его хватки и заорал во все горло:

   - Пока не объясните мне, что происходит, никуда я с вами не пойду!

   Взревело. Снова.

   Мне показалось, что стены в подземелье сузились, а потолок скоро обвалится на голову. Фонарь потерян, оружие тоже, я остался один, без защиты и надежды на спасение.

   Харламов вперил в меня обезумевший взгляд, посмотрел как на психа.

   - У нас нет времени! Точнее, у нас-то как раз его до фига, а вот тебе следовало бы поторопиться!

   - Вы мертвы? - спросил я, чувствуя весь идиотизм вопроса.

   Зарецкий разразился нервным хохотом, да так, что задрожало круглое солидное брюшко.

   - Догадался все-таки, - пробурчал Харламов.

   - Проспорил ты мне, Коля, полтинник, проспорил! - толстяк ехидно улыбнулся. - На, смотри!

   Зарецкий отвернулся, резко отошел назад.

   И я увидел обновленного Зарецкого. Таким, каким он был на самом деле. Мне стало дурно, голова пошла кругом от омерзительного запаха мертвечины.

   На меня глядели черные прожженные отверстия, кожа на лице содрана, была заметна только часть заляпанного кровью черепа. Скулы вытянулись, губы посинели, правое ухо обвисло и болталось, как кусок резины. Одежда местами отсутствовала, под ней видна обглоданная кожа, выпирающие кости и отдающее смрадом человеческое мясо.

    - Бу! 

   Зарецкий противно захохотал.

   Я отскочил назад, прижавшись к стене, между лопаток пробежал влажный морозец.

   - Пацана мне не пугай, - прозвучал суровый голос Харламова. - А то совсем заикой сделаешь.

   Старик преобразился до неузнаваемости.

   Пол-лица обожжено, на пальцах рук рассыпались болезненные струпья. Волосы выгорели, вместо носа втягивала воздух темная заплывшая отметина. В груди насквозь пробита круглая дыра, через которую виднелось продолжение коридора.

   Харламов картинно расправил плечи, поднял подбородок.

   - Ну что, вопросов больше нет? - обгоревшие губы растянулись, обнажая сгнившие десна.

   - Это не может быть по-настоящему! - пробормотал я, пытаясь отогнать наваждение. Я до сих пор не верил, что они мертвы, что это все в реальности, а не в каком-нибудь кошмаре. Выколотые глаза, оторванные руки, этот скверный запах трупа... - Вас здесь нет!

   Озлобленная маска Зарецкого возникла передо мной так близко, что ноздри ненароком уловили мерзкое зловоние. Я стиснул зубы, подавляя рвоту.   

   Костяшки впились мне в плечо, царапнули до крови, я вскрикнул, чувствуя, как он сжимает все сильнее.

   - Мы есть, кретин, но видишь нас один лишь ты! Пока ты здесь пускаешь нюни, мы могли бы уже добраться до поверхности, и ты нашел бы свою «Галерею», к чертям ее собачим!

   Харламов встал за ним, прищурился. Проговорил:

   - Не надо нас бояться, просто делай, что тебе велят. Нам-то все равно, мы умерли пять лет назад. А ты давай-ка шевели поршнями, пока эта тварь тебя не достала!

   Мозг как будто снова заработал.

   Мне стало все равно - мертвы они или нет. Последнее предупреждение Харламова заставило пошевелиться.

   Дальше я рванул, один, без помощи, работая ногами и руками, выдавливая последние силы. Ребята больше не помогали, но держались рядом, я это чувствовал.

   Быстро проскакивал мимо люков, не считая и не смотря на них, нужная лестница должна быть где-то здесь. И через секунды три Зарецкий громко закричал:

   - Вот она, родимая! Тормози!

   Я чуть не врезался в лестницу, возникшую передо мной. Руки намертво вцепились в прутья. Ладони, как назло, вспотели, я боялся, что соскользнут.

   - Лезь! Бегом! - послышался приказ Харламова, зависшего непонятно где.

   Я послушался, вскочил на первую ступень, ища в себе силы, чтобы лезть дальше.

   И только нога пошла наверх, по тоннелю снова разнеслось - намного звонче и мощнее, словно взорвалась бомба. Стены содрогнулись, лестница зашаталась, я почувствовал, как спина покрывается липким потом.

   Я посмотрел вниз. Харламов и Зарецкий вернули себе прежний облик. Так хотя бы я могу смотреть на них спокойно, не боясь получить инфаркт. Они настороженно вглядывались в другой конец тоннеля, лица у обоих вытянулись, глаза округлились.

   - Упс! - вылетело у старика.

   - Твою мать! - толстяк неторопливо отступал, косился в мою сторону и шептал еле слышно:

   - Наверх! Быстро! Быстро! Наверх!..

   Но я не мог уйти, не увидев это.  Держась за лестницу, я наклонился в сторону и посмотрел в другую часть тоннеля.

   Вдалеке был низкий плотный силуэт, должно быть, человеческий, ибо руки, ноги у существа присутствовали. Оно медленно, похрамывая, шло из темноты, подошвы ритмично хлюпали, разнося по подземелью шум.

   Сердце больно сжалось, когда нечто подошло поближе. Все живое, что во мне когда-то было, словно выкачали за один подход.

   Ко мне шагал маленький брюхастый человечек с черными, как сажа, волосами, в рваной майке с темными пятнами крови. Одной ногой он делал неуверенные шажки, другую беспомощно волок следом. Шея полностью покрыта красными отметинами, на груди под майкой растянулось темно-алое пятно. На руках, казалось, не осталось места, куда жуки не пристроили жал.

   Грудь сдавило адской болью. Я проглотил промозглый воздух, выдохнуть уже не смог.

   - Федор!..

   Мне хватило секунды, чтобы опомниться, спрыгнуть и рвануть к нему. Правда, только  я сошел с лестницы, наткнулся на обжигающий взгляд Зарецкого.

   - Назад, придурок! Это не Федор!

   Как нет?! Тот самый Федор, волосы, глаза и тело, все как у него! Он ранен, сильно ранен, нужно помочь, срочно, спасти, пока не поздно, остановить кровь...

   Федор, подожди! Еще немного!

   Руки Зарецкого обхватили меня и сжали крепко, но я быстро вырвался и побежал. Ощутил, как мир вокруг рябит, словно картинка телевизора, а сердце барабанит в знак протеста.

   Федор!

   Мне почему-то стало все равно, найду я выход или нет. Мной руководил животный страх, я боялся, что не успею...

   Только я настиг его, широкий силуэт расплылся. Не просто исчез, а растворился, словно сахар в чае. Но Федор не пропал бесследно... На его месте клубился белый дым, похожий на туман. Он извивался, ширился и рос, напоминал огромную голодную змею, живое существо, проснувшееся после долгой спячки.

   Сначала я не понял, что к чему, но дикий вопль Зарецкого объяснил все лучше некуда.

   Белое скопление рвануло на меня. Стены пошатнулись, слово по ним вдарили кувалдой.  Я увернулся, ноги подкосились, мир взлетел, пронесся у меня перед глазами. От удара в голове случилось помутнение: в глазах как будто выключили свет, затылок резануло, тело сдавила судорога.

   Я наблюдал, как дым промчался надо мной в другую сторону тоннеля. Покойники истошно завопили, тут же смолки, и, по-моему, я слышал их в последний раз.

   Я с трудом заставил ноги двигаться, поднялся.

   Голова требовала обезболивающего, сетчатка снова уловила очертания канализации.

   Я не ошибся. От Харламова с Зарецким не осталось и следа, как будто я их выдумал. Зато осталось то, чего боялись все, боялись и молчали - самое страшное порождение Катаклизма.

   Дым рассеялся, из тени вышел Николай Гаврилович. Бледный, тощий, не такой, как я запомнил. С бесчувственным лицом и неподвижными глазами. И не было той теплой улыбки, с которой он угощал нас водкой и едой.

   - Говорил... не надо... никуда... ходить!! - голос был скрипучий, мерзкий, словно ножом скребли по ржавому железу.  Щеки налились краской.

   - Пустоголовые!.. упрямые!.. Сосунки!

   Нет, это не может быть он! Кто угодно, но не Николай Гаврилович. Он остался там, под сумеречным небом, и не знает, что мы пережили. Может даже не вспоминает о нас, а если и вспоминает, то теперь-то что? Больше я его не увижу.

   - Говорил, не выйдет у вас ничего. И кто в итоге оказался прав? Где теперь твой друг? И как ты будешь выбираться один, без его помощи?

   Я уже не слушал. Мысленно создал барьер, игнорируя каждое слово, каждый звук, который издавало существо. Поначалу было трудно, Николай Гаврилович казался настоящим, но один холодный колкий взгляд рассеивал сомнения.

   Я тайком взглянул на лестницу - нас разделяло несколько шагов.

   Существо заметило, что я туда смотрю, пока еще человеческое лицо искривилось от злобы.

   - Можешь рискнуть. Но ничего не выйдет. Ты маленький бесхребетный щенок, у тебя не хватит духу.

   Несколько шагов. Одиннадцать ступеней. И примерно шесть секунд, чтобы успеть. Хотя бы попытаться.

   Шанс из тысячи. Из миллиона. Лучше умереть, отдать себя на растерзание этой твари и ходить по подземелью призраком, как Харламов и Зарецкий. Умереть... После стольких пыток и опасностей... 

   Мысли не могли собраться.

   В вены будто ледяную кровь пустили. Внутри проснулось детское желание зажмуриться и очутиться в каком-нибудь другом месте, где все прекрасно, Федор жив, а мир не такой опасный и жестокий.

   - Я чувствую, что ты боишься, - скрежетало существо, а маска старика злорадно улыбнулась. - Кожа холодеет, ноги не слушаются, а штаны, похоже, скоро станут мокрыми. Ты трус, приятель. Хватит бежать от того, что в сотню раз тебя сильнее.

   Слова отравленной иглой кольнули сердце.

   По ту сторону тоннеля слышался ужасный смех. Старик, точнее то, что было им, осклабился, продолжил говорить.

   Но только существо открыло рот, за ним как по велению волшебной палочки выросли Харламов и Зарецкий. Ухмылка сбежала с морщинистого лица. Толстяк схватил его шею, обхватил ногами и повис. Зарецкий заслонил его всем телом, бросил на меня убийственный взгляд.

   - ДАВАЙ! ЖИВО!

   Вмиг ко мне вернулся здравый смысл, я сорвался с места и помчался к лестнице. Двигался стремительно и неуклюже, спотыкался, задевал локтями стены. В висках пульсировало, горло сдавливал громадный ком.

   Так быстро я не бегал никогда.

   Задыхаясь, чувствуя, как страх препятствует движению, я подскочил к лестнице. Дрожащие руки крепко обхватили прутья. Сердце разрывалось от ударов, я не поднимался, а карабкался, стараясь не упасть. Ноги не слушались, ужас сковал по рукам и ногам.

   Одна ступень... Вторая...

   Черт! Шевели задницей!

   Третья... Четвертая...

   Лестница шаталась, дрожь в руках унять было еще труднее.

   Пятая... Шестая...

   Внизу гремели вопли.

   Седьмая... восьмая...

   Я глянул вниз - Харламова с Зарецким бросили лицом к земле, а существо вернуло себе прежний облик. Белый дым рванул ко мне.

   Девятая...

   По щекам катился пот, спина намокла, волосы слиплись и упали на глаза. Пришлось стряхивать.

   Рука машинально поднялась, пальцы нащупали что-то железное и холодное. Люк!

   Обеими руками я толкнул его что было сил.

   Крышка быстро поддалась, откинулась, в лицо пахнул прохладный свежий воздух.

   Десятая...

   Толчок.

   Лестница упала, я схватился за края отверстия канализации, поднялся, поджимая ноги. По тоннелю прошла мощная волна грохота.

   Я повис. Руки больно царапались об асфальт. Дым пронесся подо мной и где-то там остановился, поняв, видимо, что лестница упала неудачно, я остался жив.

   Мышцы рук скрутила боль, висеть было невмоготу.

   Пыхтя от натуги, я подтянулся. Медленно, с большим трудом, но подтянулся, чувствуя, как скрипят мышцы. Перекинул одну ногу, вторую, выполз на поверхность. Еле-еле сдвинул крышку люка и закрыл отверстие.

   ДА!

   Повалился на асфальт, выдохнул облегченно, позволив воздуху выйти из легких.

   Передо мной расстилалась дорога, широкая и безграничная. Светофоры давно в режиме «офф», асфальт изъеден трещинами и разбит. На углу виднелось несколько металлических агрегатов с четырьмя колесами, автомобили, кажется. Все помятые, приплюснутые, металл потрескался и прогнил. Здания шли плотным рядом с одной и с другой стороны улицы, такие же пустые, ветхие, что жизнью здесь, видимо, и не пахло.

   Ничего, собственно, не изменилось.

   Сердце билось ровно.

   До ушей донесся затянутый вой. Я не испугался. По телу разносилось сладкое спокойствие. Похоже, бояться я уже разучился. Оставалось лишь надеяться, что это ветер - если нет, даже молитвы не помогут.

   На небе впервые за долгое время загорелись звезды. Я и забыл, как они выглядят, эти маленькие сверкающие крупинки. Единственное, что осталось от прежнего мира. Слишком красивые, чтобы мы могли до них дотянуться.

   Я глотнул подольше воздуха. Боль в груди прошла, она вздымалась равномерно. Глаза слезились, ноги, утомленные от бега, все еще тряслись.

   Ничего. Пройдет скоро. И забуду. Как и то, что было в канализации.

   Веки захлопнулись сами по себе.

   Вторая группа из пяти человек прочесывала местность.

   Немытый и не спавший всю ночь Игорь уже начинал злиться. Какого лешего Бернард гоняет их по кругу? Садовая, Садовая, опять это улица галимая! Можно подумать, если проверять ее каждые два дня, мутанты перестанут сюда бегать, и людям станет жить спокойней. Хрена с два! Бегать-то они, в принципе, перестали, но в районе Юбилейного их пруд пруди, а ходит туда только пятая группа, и то раз в неделю для галочки, чтобы генерал не пыжился и не орал.

   А они, как идиоты, битый час круги наворачивают. В конце концов, Игорь психанул и заявил, что возвращается, а группа, естественно, пошла с ним, одного не отпустила.

   Настроение было преужасное, жутко хотелось в кого-нибудь пострелять, а в округе, как назло, полнейшее спокойствие. От противогаза болели щеки, костюм износился, но на новый Игорь даже не рассчитывал. Куда ему, простому рядовому.

   Он отстал, ребята шли быстрее, всем хотелось поскорей в штаб.

   - Мужики! Там человек!

   Автоматы поднялись, команда ускорилась.

   Игорь же сначала присмотрелся.

   На дороге лежал худощавый мужчина, скорее парень лет шестнадцати. Лица не видно из-за упавших на глаза волос, руки и ноги торчали врастопырку.

   - Стоп машина! - Тимур, который первым его обнаружил, остановился в метрах двух от тела, поднял оружие и жестом заставил остановиться. - Надо глянуть, что это за тварь. Не факт, что в нас не вцепится!

   - Да угомонись! - отозвался Макс, широкий, буйный и любитель поскандалить. - Пацан это, а никакая не тварь! Глянь, вон дышит даже!

   Они подошли ближе - да, действительно. Грудь вздымалась и опускалась. Похоже, парень просто спал.

    Тимур обошел тело, держа «Калашников» наготове. Игорь заметил краем глаза, что он дрожит.

   - Игорек, - обратился он к спутнику. - Толкни его, а? Мало ли, может мутант.

   - А сам чего? Очко играет? - язвительно отозвался Игорь. Слишком много он стал командовать в последнее время. - Сам толкни, если так надо.

   Тимур стрельнул в него глазами и, казалось, возненавидел Игоря после этих слов.

   Остальные замерли. Никто не спешил брать инициативу в свои руки.

   Тимур небрежно ткнул парня в бок - тот не шелохнулся, продолжал лежать, как будто видел десятый сон. Он проделал это снова, парень не очнулся.

   - Фак! И что теперь делать?

   - Отойди, - Игорь снял противогаз, они давно вышли из зараженной зоны, автомат накинул на плечо и подошел к телу.

   Сев на корточки, вытянул руку. Пальцы чуть придавили ему шею. Игорь встал, кивнул:

   - Живой.

   - Опаньки! - глаза Тимура округлились. - Какого ж он тут делает?

   - Понятия не имею. Но оставлять его нельзя.

   Игорь снова сел, руки легли парню под голову. Он приподнял его, пыхтя, взвалил на плечи.

   - Постой! Постой... Ты понесешь его на базу?..

   - Понесу. А там узнаем, кто он и откуда взялся. Жаль его, малой совсем, еще и без оружия почти.

   Повисла минута молчания. Команда мялась, мялась, все-таки решение пришло, и Игорек остался в выигрыше.

   Он выпрямился, держа ребенка на плечах, устало улыбнулся.

   - Лет-с гоу, друзья! Следующая остановка - «Галерея»!

При воспроизведении материалов этого сайта ссылка на http://www.lame.ru/ обязательна.
Изготовление сайта ООО "Вилмарк Групп"